Андрей Воронин - Бриллиант для Слепого

— Тихон, ты подумай над тем, что я тебе сказал о подставе.

— Они предложат не только реальные деньги, но и реальные сроки, — он улыбнулся. — Для настоящего вора оказаться в тюрьме — честь, если только попал туда— не по глупости.

Тихон в кафе не задержался, оставил недопитую водку, что делал редко, не дождался лангета и вышел на улицу. Сделал пару коротких звонков. О деле по телефону не говорил, лишь назначил встречу. Тихому отказать не могли, даже если бы ему вздумалось встретиться в четыре часа утра на сто первом километре Симферопольского шоссе. Поздно вечером, когда Фагот безмятежно спал, Тихон уже многое знал о похитителе бриллианта. Знал о том, что того до сих пор держат во внутренней тюрьме ФСБ, что Князев вообразил себя российским императором и что авторитетнейшие российские психиатры дали предварительное заключение: Николай Николаевич Князев сумасшедший.

«Ну и что мне со всем этим делать?» — думал Тихон, идя в толпе гуляющей по Тверской.

Он настолько увлекся бриллиантом, что, увидев у мужика, стоявшего у киоска, торчащий из заднего кармана брюк бумажник, не соблазнился, даже пальцы не шевельнулись,

Прошлая жизнь казалась Тихону мелкой и почти бесцветной. Даже мысль о том, что сыскарям, разыскивающим бриллиант, приходится часами слушать бред сумасшедшего, вообразившего себя императором, не грела его душу. Отчаянно хотелось напиться, загулять, чтобы хотя бы на время не думать о драгоценном камне.

Однако Тихон не сделал ни того, ни другого. Он вернулся домой, сел за видавший виды кухонный столик и уставился на пол-литровую банку, до половины налитую водой. Время от времени он запускал в горловину тонкие ловкие пальцы, чтобы убедиться, что камень существует и лишь на время стал невидимым.

Не было покоя этим вечером и старому ювелиру Хайтину. Вернувшись домой, он едва успел повесить костюм в гардероб и сунуть ноги в любимые растоптанные домашние тапочки, как зазвонил телефон. Трубку ювелир поднимал всегда, независимо от того, в какое время звонили. Любой звонок мог принести деньги. Хайтин бросил взгляд на определитель номера: он был ему не знаком.

— Алло, слушаю, — стараясь не волноваться, произнес он.

— Извините, что так поздно, но я звонил, вас не было дома, — говорили очень любезно.

— Я хоть и старый человек, но временем своим дорожу, — пробурчал Соломон Ильич.

— Мне рекомендовал обратиться к вам Гусовский, сказал, что вы тонкий ценитель ювелирных изделий и отличный специалист.

Фамилия Гусовского подействовала на Хайтина магически. Сытое самодовольное лицо олигарха уже года три не сходило со страниц газет и экранов телевизоров. В этой стране от него зависело многое, и Хайтин гордился тем, что Гусовский — один из его клиентов.

— Какого Гусовского? — уточнил ювелир, заранее зная ответ. «Это Толстых в России может быть несколько, а Гусовский один», — подумал он.

— Конечно, того самого — Ефима Аркадьевича.

— Какой вопрос вас интересует?

— Я не хотел бы говорить об этом по телефону. Если можно, приеду к вам.

— Если вы приедете до одиннадцати вечера, это будет просто замечательно, — предупредил Хайтин.

— Всего пятнадцать минут. Я неподалеку и на машине.

— Жду, — Хайтин даже не поинтересовался, знает ли звонивший его адрес. Раз узнал телефон, то и адресок у него есть.

Ювелир сел за письменный стол, выдвинул ящик. За годы работы у него накопилась солидная коллекция визиток клиентов. Люди бедные, мало значащие, драгоценностями не интересуются, настоящие камни — удел богатых и влиятельных. Четыре толстые стопки картонных прямоугольников, перетянутых резинкой, лежали в углу ящика, но визитка Гусовского покоилась отдельно. И Хайтин знал: свои визитки Ефим Аркадьевич налево и направо не раздает. На ней значился номер личного мобильного телефона олигарха. Набери цифры и услышишь высоковатый, знакомый всей стране голос Ефима Аркадьевича.

Гусовского Хайтин знал давно, еще с советских времен. Финансовый гений будущего олигарха и в застойные времена нашел себе применение. В Подмосковье Ефим Аркадьевич умудрился наладить подпольное производство джинсов, причем всю фурнитуру — от молний до заклепок, изготавливали тут же, в Союзе. Цех оборудовали в доме инвалидов по зрению. Памятуя о расстрельном деле валютчиков, мудрый Гусовский опасался переводить деньги в доллары, но, как человек опытный, понимал, что советские рубли на грани обесценивания. И сконцентрировал внимание на драгоценностях, называл их денежным концентратом. Один камешек всегда весит меньше, чем те деньги, которые он стоит. Камень легче прятать, он не портится, его не сгрызут крысы.

Хайтин, как мог, конечно, не бескорыстно, помогал будущему олигарху. Подыскивал ювелирные украшения, оценивал их, передавал из рук в руки. Гусовского взяли незадолго до перестройки. Наверное, именно поэтому и получил он небольшой срок — всего пять лет. Ефим Аркадьевич предусмотрительно разделил накопленные богатства на несколько частей. Дома держал лишь то, что Хайтин называл ломом. О том, где находилась остальная часть сокровищ, было известно лишь самому Ефиму Аркадьевичу, с этой тайной он не желал расстаться, даже находясь под следствием. «Больше у меня ничего нет», — упрямо твердил он московским следователям.

Те понимали, что «цеховик» лукавит. Но и им было выгоднее считать, что найдено все золото, все камни. На Гусовского махнули рукой и быстренько провели суд. Ефима Аркадьевича Хайтин уважал — за время следствия он ни в чем не признался.

После освобождения, а отсидел Гусовский четыре года, Хайтин встретил его как родного. Знал, человек с его способностями в этой жизни не потеряется, снова всплывет, а потом и вскарабкается по социальной лестнице на самый ее верх, благо, время располагало к этому. И старый ювелир не ошибся.

Гусовский с легкостью менял род занятий. Из производителя фальшивых джинсов он переквалифицировался в торговца автомобилями. Когда же сверхприбыли в этом секторе показались Гусовскому недостаточными, он перебросился в те сферы, где Хайтин уже ничего не понимал: ценные бумаги, приватизация, торговля недвижимостью. Олигарх продвигался вверх с завидным постоянством. Поговаривали, что он вхож к самому президенту, а уж министры, так те сами ездят к нему на прием и могут часами просиживать под дверью кабинета.

По старой памяти Гусовский не раз обращался к Хайтину за консультацией, даже если предварительную экспертизу проводили виднейшие эксперты западных ювелирных фирм. И это льстило старому ювелиру. И вот теперь прозвучал этот странный звонок.

«Нет ничего проще, — подумал Хайтин, — набрать номер и напрямую спросить у Ефима Аркадьевича, давал ли он кому-нибудь рекомендации. Но к таким людям, как Ефим Аркадьевич, обращаться по пустякам не следует. Если он и дал номер собственного мобильника, то не для того, чтобы его тревожили по мелочам». И, тяжело вздохнув, Хайтин вновь спрятал визитку в ящик письменного стола. «Посмотрим, с чем ты ко мне приедешь».