Андрей Воронин - Филин

Богатырев уже выбрал себе первую жертву, хотя все еще сомневался, не сменить ли по дороге выбор.

Самой доступной из жен трех подопечных – Кабанова, Нестерова и Скворцова – ему казалась Станислава. Относительно молода, двадцать семь лет, богатство, наверняка, не скрывает, раз муж бизнесмен, может себе позволить жить на широкую ногу прилюдно.

И специальность у нее подходящая – манекенщица.

Того и гляди, наткнешься на полный набор смертных грехов, от супружеских измен до наркотиков.

Подъезжая к светофору, Герман еще колебался, в какую сторону рвануть – то ли к дому Нестерова, то ли к рекламному агентству, где работала Станислава. Перед самой сплошной линией, разделяющей ряды движения, Герман рванул влево – в агентство.

И тут же услышал резкий сигнал: владелец добитых «Жигулей» грозил ему кулаком.

– Козел, ездить не умеешь! – негромко проговорил Герман, прикладывая указательный палец к виску и поворачивая его, словно поджимал винт.

– Сам козел.

Водители ничем не рисковали, светофор вот-вот собирался переключиться на зеленый свет, а значит, из-за руля никто бы и не выбрался. Дважды Богатыреву пришлось проехаться по одной и той же узкой улочке, прежде чем он разглядел малоприметную, но стильную вывеску «Театр моды».

«Хорошо у них дела идут, – подумал Герман, выбираясь из машины, – если у русской фирмы вывеска в два этажа высотой, да еще расцвечена неоном – беги от нее сломя голову. Нормальные люди с деньгами не высовываются, клиент у них постоянный, и светиться они не любят».

Богатырев толкнул дверь с зеркальным стеклом и оказался в бывшем парадном старинного жилого дома. Винтовая лестница уходила вверх, на стене красовались три бронзовые вывески, извещавшие, что на следующих этажах расположены офисы компьютерной фирмы, агентство по торговле недвижимостью и московское представительство турецкой строительной фирмы.

«Эти ребята еще глубже закопались, даже вывески внутрь дома спрятали, – усмехнулся Герман. – Крутые фирмы, наверное».

Ни охранника, ни вахтера в парадном не оказалось, лишь маленькая телевизионная камера ютилась под ионической капителью точеной пилястры. Внутренняя двустворчатая дверь с литой бронзовой решеткой скрывала за собой полумрак, еле рассеянный редкими лампочками, вмонтированными в подвесной потолок.

Герман, сжимая в руке тяжелый портфель, переступил металлический, отполированный подошвами посетителей порог. В воздухе чувствовался едва уловимый аромат духов, грима, другой косметики. Плотно закрытые двери кабинетов тускло отсвечивали бронзовыми ручками и выглядели неприветливо, во всяком случае, негостеприимно.

«Солидная фирма», – Богатырев остановился перед застекленной витриной с афишами. На трех афишах из шести была изображена Станислава Нестерова.

«Ого! – присвистнул Герман. – Ее муж денег не жалеет, вбрасывая их в модельное агентство. Женщина не так молода и не так привлекательна, как ее коллеги, – он разглядывал женщин на афишах, – но именно ее выставляют напоказ».

В конце коридора, за поворотом, зазвучала негромкая музыка, несколько раз полыхнули вспышки стробоскопа. Богатырев подкрался к углу и выглянул из-за него.

Небольшой зал на двести мест, хотя в нем вполне можно было бы расположить и четыреста кресел, высвеченный театральными софитами белый задник, дорожка подиума, проложенная к самому входу. Поближе к сиявшей цветными стеклянными люками дорожке расположились около двух десятков мужчин и женщин. Богатырев быстро сориентировался – собрались сотрудники модельного агентства и пресса.

На показ моделей мероприятие не походило.

«Репетиция», – решил Герман.

Минуты наблюдения хватило на то, чтобы сообразить, что далеко не все люди, собравшиеся в зале, знают друг друга в лицо. Богатырев вытащил из портфеля универсальный, запаянный в пластик бэдж, прикрепил его к лацкану пиджака. Все, что можно было рассмотреть на бэдже, было абсолютно безобидно, но в то же время внушало доверие. Две большие буквы «ТВ» и английское «International», плюс красочная фотография самого Германа. С цифровой камерой в руке он уверенно вошел в зал и уселся на свободное место поближе к выходу.

На его появление обратила внимание лишь молодая журналистка с блокнотом в руке. Она нервно обернулась. Богатырев кивнул ей как старой знакомой, а девушка ответила неуверенной улыбкой. Она явно надеялась, что поближе к ней подсядет не низкорослый толстяк. Герман заметил стопку программок, лежавшую на журнальном столике.

– Извините, вам ближе, передайте одну, – он бесцеремонно тронул за плечо журналистку.

Девушка немного растерялась, но просьбу исполнила. На первой странице программки – Станислава Нестерова в прозрачном платье. И она же – первая в списке участвующих в показе манекенщиц, остальные девушки перечислялись в алфавитном порядке.

В модах Герман абсолютно не разбирался, ему ничего не говорила фамилия модельера. Судя по программе, сам показ должен был состояться через три дня в этом же зале.

Герман подался вперед и зашептал на ухо журналистке:

– Станислава Нестерова выйдет сегодня на подиум?

Журналистка пожала плечами, мол, сама знаю не больше вашего.

В этот момент качнулась левая кулиса, отделявшая задник от боковой выгородки, музыка зазвучала громче, одна за другой на подиум выходили девушки.

Делали они это несколько лениво, будто берегли силы для настоящего выступления.

Богатырев жадно пожирал их глазами.

«Красивые, черт возьми! – подумал он. – И ленивые, как тигрицы в знойный день».

Щелкнуло несколько фотоаппаратов, зажужжала камера на плече у оператора.

«Значит, съемки не запрещены», – Герман приложил к глазу окуляр и нажал кнопку.

По подиуму, слегка покачивая бедрами, уверенно шла Станислава Нестерова. Сразу чувствовалось: женщина демонстрирует себя не ради денег и не ради славы, ее абсолютно не интересовало, как ее воспринимают немногочисленные зрители.

«Ради кого она старается? – задумался Герман. – Должен же быть в зале кто-то, на кого она хочет произвести впечатление».

Станислава остановилась в конце дорожки подиума, небрежно сбросила шубу и двинулась назад, волоча ее по полу.

«Контраст пляжного наряда и пышной шубы возбуждает», – Герман ощутил, как у него пересохло горло, так же как и у большинства мужчин в зале.

«Горда, – подумал он, – к ней ключ подобрать сложно. Даже Сереброву она может оказаться не по зубам. Красива, но холодна, – поставил Станиславе диагноз Герман, – самый сложный для работы материал. Подобные экземпляры ловятся на большие деньги, а в этом отношении с ее мужем тягаться будет сложно».

Другие женщины Германа не интересовали. Он продолжал следить за Станиславой даже тогда, когда она вернулась к заднику сцены, ожидая, пока остальные девушки завершат показ коллекции. Уверенная, что за ней никто сейчас не наблюдает, Станислава вела себя более естественно, чем тогда, когда шла по подиуму.