Андрей Воронин - Филин

– Служба службой, война войной, а обед, товарищи, по распорядку.

Не хватало лишь расположенной за зданием полевой кухни на колесах да солдата-повара с черпаком, раздающего перловку с мясом и наливающего чай.

И сам генерал, как все сотрудники, обедал с часу до Двух.

Именно в это время и подъехал к зданию Сергей Серебров. Он был одет значительно скромнее, чем обычно, но, как всегда, шлейф аромата дорогой туалетной воды тянулся за ним, напоминая прохожим, что в этом мире еще не все так плохо. Вдобавок Серебров не скупился на улыбки.

Генерал встал из-за стола, едва завидев Сереброва:

– Присоединяйся, полковник, пообедай со мной.

– Нет, что вы, спасибо, товарищ генерал.

– Почему на «вы» обращаешься?

– Время ответственное, будем соблюдать субординацию.

– Трудно, но, наверное, ты прав. Перекуси, полковник.

– Я так рано не обедаю.

– Что ж ты так, Сергей Владимирович?

– Отвык, новая работа диктует новый распорядок, – с генералом Серебров говорил привычными для военных фразами, такими, какие генерала не настораживали, не заставляли сдвигать брови и задумываться, вспоминая, что обозначает то или иное слово.

Генерал быстро закончил трапезу, помощница унесла чашки и тарелки. Кабанов посмотрел на гостя:

– Тяжелые деньки, соперник атакует со всех сторон, бьет, как говорится, с фланга и с тыла.

– С воздуха не атакует?

– Атакует и с воздуха, – проворчал генерал Кабанов. – А чем ему ответить – не знаю. Я и так и сяк перестраиваюсь, не успеваю одну атаку отбить, как тут же другая начинается. Что вы про все это думаете, полковник?

– Я сегодня все утро размышлял, товарищ генерал, думаю, с Горбатенко вам пора решительно кончать. Надо нанести серию таких ударов, чтобы он уже не смог подняться.

– Если бы мы дрались с ним на кулаках, он бы с разбитой мордой и поломанными ребрами валялся" у моих ног, корчился бы на паркете. Но рукам в демократической обстановке, будь она неладна, волю не дашь, так что ваш совет, полковник, хорош, но не для поединка с Горбатенко.

Я другое имел в виду, товарищ генерал.

Кабанов подался вперед:

– Что ты.., вы имели в виду?

– Пятьдесят на пятьдесят, – произнес Серебров вкрадчивым голосом. Таким тоном обычно называют пароль и ждут ответа.

– Что пятьдесят на пятьдесят, Сергей Владимирович?

– Шансы ваши с Горбатенко почти уравнялись, чуть-чуть туда, чуть-чуть сюда, шаг вправо, шаг влево, и чаша весов качнется.

– Ах, вы об этом? – Генерал встал из-за стола, одернул пиджак. От этой привычки Кабанов избавиться не мог, он всегда одергивал пиджак – старая армейская выучка.

– Я понимаю вас, Григорий Викторович, – Серебров повернулся вместе с креслом и оказался лицом к лицу с генералом, – вы человек честный, к подлости не привыкли.

– Нет, не приучен. Я же все-таки человек военный, награды имею боевые.

«Ну и дурак!» – подумал Серебров.

Подобная реакция входила в планы Сереброва, он знал ответ наперед, и поэтому поведение Кабанова его не удивляло, не возмущало, вызывало лишь легкую улыбку.

«Все вы такие, – подумал Серебров, – честных и принципиальных из себя корчите, а на самом деле, когда большими деньгами запахнет, мразью становитесь – хуже уголовников-беспредельщиков».

– Вам бы, генерал, материальчик какой-нибудь добыть на вашего конкурента. Вот если бы кто-нибудь организовал вам…

– Нет, это мне не подходит. Фальшивки мне не нужны, я должен победить в честной борьбе.

– Генерал, успокойтесь. Неужели вы всегда открыто выступали во время боевых действий, не пользовались маскировочными сетками, дымовыми завесами, не устраивали засад, неужели вы никогда не обманывали противника?

– Так это же в боевых действиях. Там экстремальные условия, там либо ты, либо тебя.

«Если ты будешь таким же идиотом, то наверняка – тебя», – подумал Серебров, сказав совсем другое:

– Ваша честность, генерал, похвальна, вызывает уважение и восхищение.

Я не предлагаю делать фальшивку. Я предлагаю раскопать неприглядную правду. Наверняка Горбатенко в бытность следователем засадил за решетку какую-нибудь женщину, посадил по ошибке. Вот если эту женщину найти и она со слезами на глазах, держа ребенка на коленях, обнимая его, расскажет о том, какие мерзости и ужасы ей пришлось пережить благодаря бывшему следователю районной прокуратуры, разлучившего ее с малышом лет на пять, это были бы серьезные очки, причем в вашу пользу, генерал.

– Где ж такую женщину возьмешь?

– Искать надо, генерал.

– Як этому не приучен, Сергей Владимирович, грязь на человека выкапывать и бить ниже пояса не могу.

– Бросьте, генерал. Садитесь и не нервничайте. Я пока всего лишь рассуждаю. Одинокая женщина – это, конечно, хорошо, а с сопливыми детьми еще лучше. А вот парочку роскошных блондинок или брюнеток где-нибудь в бане или в одной кровати с Горбатенко запечатлеть – это уже вариант серьезный. Тем более, генерал, вы же сами о нем говорили, женщины его любят и измены не простят.

– Да, к сожалению, последний опрос показал, что замужние женщины за Горбатенко, а не за меня.

– Вот поэтому, генерал, следовало бы эту часть электората оторвать от Горбатенко. И пусть уж лучше женщины ни за кого не проголосуют, – взмахнул рукой Серебров, – но не отдадут свой голос и за него.

Думаю, что Горбатенко на вас, Григорий Викторович, сейчас всю грязь соберет, все выльет на вашу голову.

И плевать ему на ваши боевые награды.

– Что он на меня выльет? Я чист, я жил по совести, поступал, как…

«Велит устав», – подумал Серебров.

– ..велит устав, – брякнул генерал. – Мне отдавали приказы, я их выполнял.

– Честь и хвала. Подумайте над моим предложением. Может, оно вам не понадобится, но с таким мерзавцем, как Горбатенко, любые средства хороши.

– Нет, об этом даже не может быть и речи. Я должен победить его честно.

– Я не настаиваю, я предложил в порядке рассуждения. И учтите, одно дело клеветать на человека, другое – рассказать или показать правду.

С такими людьми, как Кабанов, Сереброву встречаться приходилось не в первый раз. И он знал, что самое главное – подбросить мысль, заронить готовое решение в душу генерала, а затем следует подождать, пока мысль приживется, пустит корни. Через пару дней эту мысль генерал посчитает своей и станет с пеной у рта утверждать, что выносил ее и выстрадал бессонными ночами.

Серебров сменил тему, принялся рассуждать о том, в чем он был вообще-то не силен, – о геополитике, о стратегии и тактике российского парламента.

Генералу Кабанову слушать это было не очень интересно, до мандата депутата ему было еще так же далеко, как майору до генеральской звезды. Поэтому он слушал вполуха, размышляя о своем.