Андрей Воронин - Кровавые жернова

– С утра проверял, телефон не работает, – вздохнул Петрович, отпивая глоток кофе. Сахару в него было насыпано немерено, даже губы слипались.

Экскаваторщик же пил, не замечая этого.

– Еще раз попробую, – прораб, поглядывая на Марину, исчез в вагончике.

Телефонный аппарат, засиженный мухами, по-прежнему безмолвствовал.

– Вы позвонить хотите? – весело окликнула Петровича Марина.

– Да уж, хотелось бы, – ласково, боясь испугать женщину, отвечал прораб.

– Можете с моего мобильника, но долго не говорите, – Марина положила на пластиковый столик серебристую элегантную трубку.

Заскорузлым пальцем Петрович вдавил кнопки. Прислушался.

– Алло! – раздался голос Полуянова. По шуму в наушнике можно было догадаться, что Антон едет в машине – шумел двигатель.

– Беда, хозяин, – прикрывая микрофон ладонью, шептал Петрович.

– На стройке что-то случилось?

– Нет, хуже. Тут Марина Краснова приехала… – прораб осекся, женщина пристально смотрела на него. – Короче, беда, хозяин, приезжайте. Не знаю, что и думать.

– Я как раз к вам еду, только не один. Через полчаса буду.

Петрович отключил трубку. Вернул ее Марине. Прораб инстинктивно чувствовал, что надо ей подыгрывать.

– Кофе у вас вкусный.

– Стараемся.

– А ты как думаешь, Гроссбауэр? – назвал экскаваторщика по кличке прораб.

– Нормальный.

– Гроссбауэр? – задумчиво вскинула брови Марина. – Вы иностранец?

– Нет, русский, – растерялся экскаваторщик с экзотической кличкой.

– А почему у вас фамилия немецкая? Гросс – большой, Бауэр – крестьянин…

– Расскажи, – зашептал Петрович, – раз она просит.

Кофейная чашка исчезла в лапищах экскаваторщика. Он сделал глоток и закашлялся, подавился от волнения.

Пришлось рассказывать Петровичу:

– Он, Марина, вы же видите сами, большой такой. Немцы однажды на Святой источник приехали. Увидели его, думали, местный. Он тогда в трусах и майке ходил. Фотографировать принялись.

Говорят: гудбауэр, Гроссбауэр… Понравился им «местный крестьянин». Вот к нему кличка и прилепилась. Так деревенские его до сих пор и зовут.

– Ax, вот как! – воскликнула Марина. – Может, еще чего желаете?

Петрович взглянул на часы. Скоро должен был приехать Полуянов. Нервы у прораба были на взводе.

– Мы уже пойдем, работа ждет.

– Хорошо, – Марина достала блокнотик, чиркнула в нем карандашиком и, оторвав страницу, положила листик перед мужчинами. – Вы вместе платить будете или по отдельности?

– Сколько с нас? – Петрович машинально полез за портмоне.

– Кофе у нас дорогой, но мы не растворимый, а натуральный подаем, в кофеварке готовим. Два рубля пятьдесят пять копеек. И, пожалуйста, если можно, без сдачи, у меня нет мелочи – утро, не наторговала еще.

Петрович «охренел в конец». Дрожащими руками расстегнул портмоне и вытащил десять российских рублей, положил на стол. Марина прищурилась, подняла купюру и посмотрела ее на просвет.

– Деньги у вас какие-то не правильные. Вы меня за дурочку не держите, как десятка выглядит, я знаю – она красная и Ленин на ней.

– Других нет, – развел руками Петрович.

– Вы меня обманываете, – Марина шмыгнула носом, – это ненастоящие деньги, – она заплакала навзрыд, как ребенок, и проговорила сквозь слезы. – Я думала, вы люди приличные…

Петрович попытался утешить женщину, присел возле нее на корточки, погладил по голове:

– Не плачь, эти деньги настоящие.

– Я не дурочка, настоящие деньги отличить умею.

К строительной площадке выкатила машина Полуянова. Антон выскочил из-за руля. Он по дороге передумал всякое. Ожидал увидеть полыхающие строительные вагончики, экскаватор, свалившийся в котлован. Но все выглядело мирно, в особенности пляжный зонт, раскрытый над столиком. Следом за Полуяновым из машины выбрался и его спутник, высокий, статный мужчина. Антон вез показать стройку представителя туристической фирмы, готового заключить с ним контракт на доставку желающих поохотиться из Германии. Мужчина хоть и носил в кармане немецкий паспорт, но тем не менее отлично говорил по-русски. Десять лет назад Аркадий Штольц, этнический немец, эмигрировал из Казахстана и занимался теперь туристическим бизнесом. Он не мог понять, чем все так взволнованы.

Антон сразу бросился к Марине.

– Что с тобой? Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь? – спрашивал он.

Женщина смотрела мимо него, закусив губу, и вздрагивала. Слезы катились у нее из глаз. Антон попытался повернуть ее к себе лицом, но Марина упрямо отворачивалась. И он вспомнил брошенную ею фразу: «Видеть тебя не хочу!»

– Петрович, отойдем со мной в прорабскую.

Петровичу особо рассказывать было нечего.

– Свихнулась она, наверное, – поставил диагноз прораб. – Врача вызывать надо.

– Погоди, – Полуянов опустился за письменный стол, подпер голову руками.

– И самое главное, – вспомнил прораб, – она себя не только официанткой представила, а в советских рублях цены называет, русских денег не признает. Я ей десятку сую, а она говорит, на ней Ленин должен быть нарисован.

Антон посмотрел в окно. Марина по-прежнему сидела на корточках и плакала, прикрыв лицо передником. Блокнотик выпал из ее рук, и ветер листал его страницы.

– У меня родственник в Твери в «дурке» работает, – Петрович подался к Полуянову. – Я же понимаю, она дело Краснова наследует.

А если ей такой диагноз поставят, – прораб покрутил пальцем у виска, – наследства ей не видать.

Практичность Петровича поразила Полуянова. Об этом-то он сам не успел подумать, хоть и считал себя удачливым бизнесменом.

– Да, нельзя, – пробормотал он, – никаких врачей.

Раскрыл кошелек.

– Откуда у вас советские рубли найдутся? – в голосе Петровича сквозила безнадежность.

– Попробуй ей это дать, – он сунул Петровичу десятку долларов, вспомнив, что по официальному курсу в советские времена доллар был где-то около девяноста копеек.

Во взгляде прораба зажглась надежда: «Может, сработает!»

– А такие деньги у вас принимают? – Петрович отнял от лица Красновой влажный от слез передник и показал десять долларов.

Женщина помяла купюру в пальцах и вернула прорабу:

– Нам нельзя рассчитываться в иностранной валюте. Законом запрещено.

– Что-нибудь придумаем, ты не расстраивайся. Мы же не отказываемся платить. Пошлем человека, сдаст доллары, получит рубли, мы и заплатим. Мы же никуда не уходим.

Аркадий Штольц наконец решился подойти к странной компании.

– Вы не смотрите, что я заплаканная, – Марина поднялась и, вытерев слезы, отставила стул возле столика, – посетителям мы всегда рады.

– Садись, – прошептал Полуянов, махая рукой Штольцу.

Тот повиновался. Он не понимал, разыгрывают его или тут в самом деле какое-то кафе.