Андрей Воронин - След тигра

Допив кофе, Глеб взял со стола два сколотых медной скрепкой листка и снова, уже в который раз, пробежал их глазами. Информации было немного, чего, собственно, и следовало ожидать. Какую еще информацию он хотел получить? Список членов экспедиции — десять человек, из которых целых шестеро числились рабочими, — примерный маршрут, который сто раз мог измениться в соответствии с полученными экспедицией данными о путях миграции тигров, и текст последней телефонограммы, где сообщалось, что экспедиция благополучно добралась до забытого богом леспромхозовского поселка — последнего населенного пункта, который значился в маршруте. Отсюда, из поселка, экспедиция должна была углубиться в тайгу и приступить к работе. Это, несомненно, было сделано — экспедиция ушла в тайгу и больше оттуда не вышла. Вот, собственно, и вся информация…

Глеб задумчиво потеребил кончик носа, спрятал листки обратно в прозрачную пластиковую папку, закурил. Мысли его упорно вертелись вокруг списка членов экспедиции. Шестеро рабочих, которые должны помогать четверым зоологам, — это много или мало? В разговоре с Потапчуком этот деятель из Фонда, Корнеев, отозвался о своих людях как об опытных, бывалых бродягах, проводящих полжизни в разнообразных экспедициях. Обычно такие люди самостоятельно, без помощи чернорабочих, разбивают палаточный лагерь, разводят костер и носят воду из ручья. Лишние люди в экспедиции — это лишние деньги, лишний груз продовольствия и инструментов, а значит, и лишние вьючные лошади. Или шесть рабочих как раз и заменяли лошадей?

Он снова покосился на папку. Чего в ней не было, так это списка экспедиционного оборудования. Были лошади или не было? Какими инструментами пользуются люди, занятые выслеживанием тигров с целью уточнения путей их миграции? Но больше всего Глеба интересовало оружие. Полный перечень стволов, взятых в тайгу сотрудниками Фонда, мог бы многое рассказать об истинных целях и задачах экспедиции. Быть может, эти шестеро на самом деле были не рабочими, а стрелками? Возможно даже, что в тайгу они отправились вовсе не следить за тиграми, а снимать с них шкуры… Впрочем, подумав немного, Глеб отказался от этой мысли. Несомненно, в том, чтобы спрятать под вывеской Фонда защиты редких и вымирающих видов хорошо организованную банду браконьеров, был определенный резон. Но зачем в таком случае Корнееву обращаться к Потапчуку и просить включить в состав экспедиции опытного разведчика, сотрудника ФСБ? Или Корнеев сам ничего не знал об истинных целях экспедиции?

Глеб с сомнением покачал головой. Он уже виделся с Корнеевым, и тот не произвел на него впечатления человека не от мира сего. Это был опытный бизнесмен, делец, видавший виды руководитель. Тем более что первую экспедицию, как и вторую, он формировал сам…

Гораздо более правдоподобным выглядело другое предположение: пропавшая экспедиция все-таки была не столько научной, сколько карательной. В разговоре с Федором Филипповичем Корнеев косвенно намекал на это, да и вообще… Этот его Фонд существует за счет средств, перечисляемых состоятельными людьми, и управляют им тоже, прямо скажем, не нищие. А бизнесмены, если уж берутся за дело, то, как правило, доводят его до конца. Задача перед ними стоит вполне конкретная: спасти уссурийского тигра от полного вымирания. Теперь так: почему тигр вымирает? Потому что его безбожно отстреливают ради наживы. Как его спасти? Реальный, действенный способ только один: отбить у охотников вкус к охоте. А у таежных аборигенов, живущих исключительно за счёт охоты на тигра, отбить желание охотиться можно только вместе с головой…

«Вот они и попытались, — решил Глеб. — Да только, видно, не на тех напали. Так что теперь, пожалуй, искать их бесполезно — даже косточек, наверное, не осталось…»

Он задумчиво поскреб пятерней затылок. Командировка обещала получиться очень, очень занятной. Но, чтобы оттуда вернуться и поделиться своими впечатлениями с Федором Филипповичем, придется изрядно попотеть…

«А ведь таких командировок у меня не было, пожалуй, с самого Афгана, — вдруг подумал Глеб, испытав при этом очень неприятное чувство. — Чтобы идти в колонне и все время гадать, откуда, из-за какого камня тебе выстрелят в спину… Да, от такого положения я уже успел отвыкнуть. Столько лет был охотником, что теперь в шкуре дичи как-то неуютно… Ну, спасибо, товарищ генерал! Ничего не скажешь, удружил так удружил».

Он посмотрел на часы, потушил в пепельнице окурок и пошел в прихожую за курткой — пора было отправляться на аэродром, чтобы познакомиться наконец со своим непосредственным начальником.

Глеб поехал в такси, резонно рассудив, что «разнорабочему» не пристало подъезжать к месту работы на вызывающе новом «БМВ». Именно такую должность он занимал в экспедиции — разнорабочий. В этой командировке у Глеба была двойная легенда. Для членов экспедиции он был рабочим, когда-то отслужившим срочную в войсках специального назначения и потому умеющим обращаться с оружием. О том, кто он такой на самом деле, знал только Корнеев — точнее, думал, что знает, потому что Федор Филиппович представил Глеба прапорщиком спецназа, прошедшим все горячие точки, начиная с Афганистана и кончая Чечней. Зачем понадобилась эта двойная конспирация, Глеб не понимал, но, как и генерал Потапчук, склонялся к мысли, что береженого Бог бережет. И потом, существование двойной легенды в данном случае просто неизбежно. Не мог же Потапчук, в самом деле, сказать Корнееву, кто он такой! Легенда стала неотъемлемой частью жизни Глеба Сиверова с того самого дня, как он увидел могильный камень, на котором было высечено его имя. Так что если у него и были какие-то основания для недовольства, так разве что звание, которое присвоил ему генерал: ходить в прапорщиках Глебу до сегодняшнего дня как-то не приходилось.

«Что это еще за звание такое — прапорщик?» — помнится, спросил он у Федора Филипповича, когда тот в общих чертах изложил ему легенду. «Самое хорошее звание при сложившихся обстоятельствах, — посмеиваясь, ответил генерал. — Я Корнеева знаю сто лет и доверяю ему почти как себе. Однако, согласись, штатский — он и есть штатский. Как ни крути, а совсем исключить возможность утечки информации мы с тобой не можем. Так вот, если станет известно, кто ты такой и откуда взялся, пусть лучше все думают, что ты — прапорщик. Сам знаешь, какое в народе бытует отношение к прапорщикам. Даже зная, что человек десять раз прошел через чертово пекло, его все равно никто не воспринимает всерьез, потому что он — прапор. У него по определению не может быть больше одной извилины. Так что, Глеб Петрович, ты уж постарайся не разочаровывать людей. Соответствуй своей репутации. Но только внешне!»