Андрей Воронин - Время вспомнить все

– Ну, что ты молчишь, черт тебя подери, Илларион? – уже начал злиться и нервничать Мещеряков.

– Ты же сам понимаешь, не хочу я, чтобы человек не по своей воле, а приказом…

– Так и я же не отдаю приказ. Зато ты его можешь убедить.

– Лев, я тебя убеждаю, – улыбнулся Илларион и, подняв правую руку, поводил перед лицом Штурмина. – Смотри внимательно на мои пальцы, смотри на кончики пальцев, – говорил Илларион вполне серьезным тоном, которому трудно было не поддаться.

Хохот разбирал Штурмина, но он продолжал сидеть с непроницаемым лицом. И вдруг почувствовал, что у него начинает кружиться голова, словно бы гипноз и в самом деле подействовал, и он вот-вот грохнется с лавки прямо на землю.

– Кончай, Илларион! Шаман чертов! В самом деле, голова кругом пошла.

– Я его убедил, – замогильным голосом произнес Илларион, и его правая рука застыла уже перед лицом Мещерякова.

– Пошел к черту! – крикнул полковник ГРУ Мещеряков, схватив Иллариона за руку, положил ладонь на стол, придавил сверху кулаком.

– А, Мещеряков, боишься! Не любишь гипноза, не любишь оккультные науки, а зря. Если бы ты в этом деле разбирался, ты бы сам Штурмина загипнотизировал, он бы все подписал. И подпись была бы не поддельная, а самая что ни на теть настоящая. Сделал бы из него зомби.

Майор Штурмин тряхнул головой:

– Слушай, Илларион, а что ты сделал? У меня в голове шумит.

– Поколдовал немного.

– А если серьезно? Научи!

– Если серьезно, то капнул тебе в водку, сам знаешь чего…

– Клофелина, что ли?

– Штурмин, брось, буду я тебя клофелином травить, тебя и цианистый калий не возьмет. Я тебе глазных капель накапал.

– Ну вас к черту!

– Значит, ты согласен?

– Ничего я не согласен, подумать надо, с женой посоветоваться.

– Вот и началось… Как что серьезное, ты, Штурмин, сразу с женой советуешься.

– Тут уж ничего не поделаешь. Она у меня такой человек – вроде тебя.

– То-то я смотрю, ты все на Наталью Болотову поглядываешь.

– Нравится она тебе? – спросил Забродов.

– Ничего, нравится, – честно признался майор.

– Это, наверное, потому, что она абсолютно не похожа на твою жену.

– Наверное, – согласился майор Штурмин, – на одну смотреть с другой жить.

Он по своему характеру не походил на классического гээрушника, слишком уж был прямым, честным, откровенным и не любил полунамеков, полутонов. Он всегда стремился говорить людям правду, какой бы неприятной она ни была, и очень переживал, если его в этом не понимали. После подобных разговоров он зажимался и сильно переживал, иногда даже доходило до того, что свои переживания он начинал топить в стакане с водкой.

Майор Штурмин отошел от стола.

– Зачем ты так не него, Андрей? – сказал Забродов.

– В каком смысле так?

– Зачем ты на него так круто наезжаешь?

– Ничего не круто. Я просто хочу, чтобы он сам согласился.

– Нормальные методы, – ухмыльнулся Забродов. – Это почти то же самое, что добиваться искреннего признания, зажав человеку пальцы в дверь.

– Ну, ты и скажешь! – хмыкнул Мещеряков. – Я же на него генералов не напускал, они бы с ним быстро, без церемоний, по стойке «смирно» – и пошел в должность.

– Знаешь, Андрей… Конечно, знаешь, – сам за полковника ответил Забродов, – на этой должности человек должен работать лишь тогда, когда ему это самому близко и нравится. Вот тогда он и станет выкладываться, стараться. А если будет стараться, то и толк будет.

– Нет, но согласись, Илларион, мужик он бывалый?

– Бывалый, – кивнул Забродов.

– Если кому и учить, так только ему. Понятно, лучше тебя мы не найдем, ты человек уникальный, не зря же тебя Асом за глаза называют.

– А мне все равно как называли, – тут же поправил Забродов Мещерякова.

– Почему называли? Сейчас тоже называют.

– Попомни мое слово, Андрей, он сам согласится.

Пусть время пройдет, пусть он с этой мыслью свыкнется. Даже пусть с женой посоветуется, она у него баба не глупая, я с ней разговаривал, знаю. Стервозная, правда, донельзя, но в кадровых делах понимает не хуже любого из наших генералов. Не зря же она вышла замуж за него, а не за тебя?

– Да, не зря. Но я бы с его женой и трех дней не прожил.

– Так это же ты.

– Да, я, – сказал Мещеряков, как бы этим подводя черту под разговором. – Пойду, – сказал он, – а то генералы сейчас твою Наталью Болотову охмурят и от тебя уведут.

– Пусть попробуют, – ухмыльнулся Забродов, – думаю, взять Болотову посложнее, чем дворец Амина в Кабуле.

– Ты хочешь сказать, она такая неприступная?

– Уж не знаю, как насчет неприступности, я с ней знаком совсем немного, но то, что она на генерала не клюнет, нюхом чую.

– Ей капитана подавай, чтобы четыре звезды на погонах было?

– Не в звездах, Андрей, дело. Она любит про искусство порассуждать, а с тобой об этой эфемерной материи не поговоришь.

Мещеряков обиделся, хотя это был постоянный прикол. Если разговор заходил в тупик, Илларион упрекал своего начальника и друга, ловя его на элементарной необразованности.

– Ну, да, я не знаю, кто какую оперу написал, кто какой собор построил или кто какую книжку напечатал, но скажи, много тебе это в жизни помогло?

– Много, – произнес Забродов и рассмеялся. Анекдот есть хороший, Андрюха, на эту тему…

– Какой? – спросил Мещеряков.

– Ты его, наверное, знаешь, старый анекдот, вот с такой бородой, – и Илларион провел ладонью по широкому ремню.

Но анекдот рассказывать не стал, оставив Мещерякова в легком недоумении. Легко поднялся и пружинистым шагом двинулся к костру. Он шел так, что ни одна ветка, ни одна травинка не шелестела и не хрустела. Когда Мещеряков смотрел вслед Забродову, ему казалось, что трава даже не приминается, словно Забродов идет по воздуху и абсолютно невесом.

«Дьявол какой-то! Хорошо, что не дал ему рукой перед лицом водить, а то точно, голова закружилась бы, а потом дал бы щелчка в лоб и я оказался бы под лавкой. А генералы подумали бы, что напился до чертиков, до синих соплей».

Забродов подошел к костру, генералы расступились.

Генерал Глебов посмотрел на Забродова и поинтересовался:

– Ну, что, поговорили с Штурминым?

– Поговорили, – произнес Забродов.

– Он дал «добро»?

– Даст, – уклончиво ответил Илларион.

– И как скоро?

– Вот этого я сказать не могу. Думаю, не раньше, чем через месяц.

– Надо это дело ускорить, – и шепнул на ухо другому генералу. – Наверное, придется послать в дальнюю командировку Штурмина, чтобы его жена почувствовала одиночество и стала его пилить, чтобы перешел на такое место, где каждый вечер будет возвращаться домой, откуда не надо ездить в чертовы командировки, а из них возвращаться израненным и усталым.