Андрей Воронин - Время вспомнить все

Забродов запрокинул голову, посмотрел в почти уже ночное небо. Он знал все созвездия по именам, знал названия самых крупных звезд, знал, в каком месте небосвода окажется через месяц та или иная звезда.

Ночную тишину нарушил звук, похожий на жужжание шмеля.

«Едут», – подумал Илларион.

Звук этого мотора он знал. Поднялся и увидел как по грунтовке мчится на большой скорости автомобиль.

«Какого черта так спешат? Будто на пожар. Неужели что-то стряслось?» – Илларион вздохнул и вышел на дорогу.

Машина затормозила резко, ее даже развернуло поперек дороги. Дверца распахнулась, и полковник Meщеряков выскочил на траву. Полковник был одет в штатское – черные брюки, серая рубашка. Тут, в поле, он чем-то напомнил Иллариону Забродову председателя колхоза или главного агронома, который заметил нарушителя в своих угодьях.

– Илларион, я тебя уже битый час ищу, ношусь по полигону. Скорее в машину!

Забродов был приучен, что время на разговоры лучше не тратить, вскочил в командирский «уазик». Полковник Мещеряков запрыгнул на переднее сиденье, и прежде чем дверцы захлопнулись, машина рванула с места.

– На КПП! – крикнул Андрей так громко, будто бы водитель сидел не рядом с ним, а находился метрах в двухстах.

«Уазик», подскакивая на разбитой траками грунтовке, помчался по полигону.

– Да что ты тянешься, мать твою, как таракан беременный! Сержант, ездить умеешь?!

– Товарищ полковник, движок больше не дает, рассыплется!

– Хрен с ним, жми! Тут же прозвучал сигнал сотового телефона, зажатого в руке полковника Мещерякова. Он приложил его к уху, правой рукой держась за трубу каркаса.

– Да, да, полковник Мещеряков! Слушаю вас!

– …

– Так точно! Нашел, нашел наконец!

– …

– Да, товарищ генерал, еще не докладывал!

– …

– Пока не в курсе, расскажу по дороге.

– …

– Да, едет, со мной. Через час окажемся на месте.

– …

– Вертолет уже ждет. Высылайте машину к посадочной площадке.

– …

– Да, да, так точно!

Мещеряков захлопнул крышку и сплюнул через плечо в окошко.

– Илларион, там ЧП…

– Где там? Чего орешь?

Капитан Забродов разговаривал с полковником так, словно тот был младше его по званию. И самое странное, Мещерякова тоже посещало подобное чувство.

– Говори конкретно, что случилось?

– А конкретно вот что… Двое наших бойцов – Каверин и Сизов – надеюсь, ты их помнишь?

– Помню конечно, из предыдущей группы.

– Они вернулись из Чечни, их отправили в отпуск.

– Что случилось?

– Одно только нас и спасает, что они сейчас в отпуске.

– Конкретнее, полковник, конкретнее!

– Они захватили заложников, восемь детей, школьников, вместе со школьным микроавтобусом закрылись в гараже. Каверин никого не подпускает, требует, чтобы их завезли в аэропорт, чтобы там их ждал самолет с полными баками.

– Что они натворили?

– Тебе этого мало?

– С чего-то же все началось?

– Началось, как всегда, Илларион, с двух пьяных баб. То ли они накурились, то ли нанюхались чего, начали буянить в каком-то рок-клубе, то ли «Дизель», то ли «Локомотив», хрен его знает, все в голове смешалось. Началась драка, приехал ОМОН. Ментов они на пол положили, один дурак в них выстрелил.., они забрали автомат. Перестрелка… Двоих омоновцев парни убили. Один из наших парней вроде бы ранен… Выскочили на улицу, а тут автобус… Все-таки ты их научил кое-чему. Как я понимаю, они действовали на автопилоте, вряд ли и сейчас осознали, что натворили.

Водителя выбросили, с детьми заехали в гараж.

– Оружие у них какое?

– Автомат у омоновцев забрали, да и в гараже, как я понимаю, арсенал – взрывчатка, гранаты, стрелковое оружие. Я не удивлюсь, если у них там и пулемет найдется. Наверное, торговали оружием. Понимаешь, какой скандал зреет?

– Я к ним, кстати, уже год, как отношения не имею, – напомнил Забродов, – и я же, кстати, был против, чтобы их, не доучив, бросали в Чечню, в пекло. Еще бы пару месяцев, и я бы из них людей сделал, а так, только и успел – спецназовцев.

– Ты что, Илларион? – сказал Мещеряков.

«Уазик» уже подъезжал к воротам КПП, прямо за которыми стоял милицейский вертолет.

– Да, прав ты был тогда, Илларион, прав. Но сейчас надо спасать честь мундира.

– Детей спасать надо, – уточнил Илларион.

– Ты думаешь, они смогут…

– Смогут, – сказал Илларион. – Они Чечню прошли, полковник, а это тебе не учения на полигоне, там все взаправду – и кровь, и пот, и кишки, и смерть каждый день на плечах сидит, руки к шее тянет. Я же знаю, что у них в голове творится, они рассуждают просто, – негромко говорил, четко произнося каждое слово, Илларион Забродов, – если не ты, то тебя. Вот они по этому принципу и действуют, а простых ответов на сложные вопросы не существует. Кстати, штурмовать их не пытались?

– Нет, нет, Илларион, генерал Глебов пока все держит под контролем, хотя там уже и ОМОН, и ФСБ, и милиция, и «Скорая помощь», и снайперы.., весь набор. Такого я, честно признаться, не припомню.

– Раньше и Чечни не было, – тихо сказал Илларион.

– Да, боевой опыт у них есть. Илларион, что-то надо делать, ты же их знаешь?

– Знаю, – сказал Забродов.

– Глебов рассудил так, что ты их учил, тебе и расхлебывать.

– Пошел бы он! Если бы не дети, я бы не поехал.

– Я бы тебе приказал.

– Ты знаешь, Андрей, приказать мне можно, но это не значит, что я приказ выполню, и сделаю так, как приказывали.

– Знаю. Давай, побежали!

Лопасти вертолета уже вращались, и, впрыгнув в салон, Илларион захлопнул дверцу. Вертолет почти тут же оторвался, и, заложив вираж, помчался к Москве.

Разговаривать в вертолете было невозможно. Опять зазвонил телефон. Как ни прижимал трубку к уху полковник Мещеряков, как ни кричал в микрофон, ни сам ничего не слышал, ни его слов разобрать не могли.

«Вот так всегда, – подумал Илларион, – полная неразбериха. Вертолет милицейский, везет двух гээрушников, переговорных устройств нет, никакой слаженности. Чем дальше, тем хуже. Надоела бодяга, нервотрепка. Провались вы все пропадом!»

Но он уже забыл о том, что день выдался невероятно тяжелый, а ночь может оказаться несоизмеримо тяжелее и сложнее. Он хорошо помнил всех тех, кого готовил, и сейчас перед его глазами стоял строй в двенадцать человек, среди которых – Каверин и Сизов.

«Андрей Сизов из тех людей, кто слабо чувствителен к боли. Такому можно иголки под ногти загонять, он все выдержит. А Каверин слишком нервный, горячий. Я еще тогда сомневался, оставлять его в группе или отчислить. Лучше было бы, если бы тогда отчислили. Андрей сам на такое не пошел бы, скорее всего напились, завязалась потасовка, а он оказался рядом, тут и сработало чувство локтя, „наших бьют!“. И наверное, вступился, хотя, черт его знает, они же прошли Чечню. Там крыша у кого хочешь поедет».