Марина Воронина - Катюша

— Да, — согласился стриженый. — А ты-то откуда знаешь про это дело? Ты что, на медведей охотился?

— Нет, — покачал головой Панин, — не охотился.

— А, — понимающе покивал стриженый, — опять свистишь.

— Серый ты, Серый, — сочувственно сказал Панин.

— Опять ты... — обиделся тот. — Ну, вот откуда ты про медведя знаешь, если ты не охотник?

— Ты слыхал когда-нибудь, что Земля круглая?

— Причем тут Земля? Это каждый дурак знает.

— И это притом, что в космос дураков пока что не пускают — не тот уровень развития техники.

— Ну, ты сравнил. Про Землю я, помнится, в школе учил. А про медведя... Ну, учили конечно, помню: муравьев жрет, в берлоге спит, а вот как он по-большому оправляется — такого точно не проходили.

— Вот я и говорю — серый ты. Серый. Ты книжки читаешь?

— Мне что, больше делать нечего?

— То-то и оно. А там, между прочим, про все на свете написано, и притом весьма доступным языком.

— Ну, не знаю... Я как-то неделю дома сидел... Помнишь, я летом брюхом маялся? Попалась мне одна книженция. Что-то такое про гармонию семейных отношений. Читал я ее, читал... Ну лабуда же!

— Конечно, лабуда, — серьезно кивнул Панин, не отрывая взгляда от дороги. Впереди уже замаячили ярко освещенные прожекторами корпуса с черными провалами незастекленных окон и шевелящиеся руки башенных кранов.

— Ну вот, а ты говоришь — книжки, — победоносно заключил Серый и, развернувшись всем корпусом, стал смотреть назад, на маячащие в отдалении сдвоенные фары преследователей.

— Ну, что там? — не оборачиваясь, спросил Панин.

— Похоже на “БМВ”. Ты не в курсе, мусора на “бээмвэшках” ездят?

— Они сейчас на чем угодно могут ездить, — успокоил его Панин.

— И что делать будем?

— Что, живот пучит? Поглядим по обстановке.

— Ага, поглядим... А зачем ты тогда в микрагу едешь?

— А чтобы глядеть никто не мешал. Погоди, ты не помнишь, в бульдоговой шараге на “БМВ” кто-нибудь катается?

— Думаешь, они?

— А ты что думаешь? Шпалер у тебя с собой?

— С собой, только...

— Что, патронов нет?

— Не то... Ты... Я знаю, ты смеяться не станешь, только я не хочу... это...

— А, понятно. Гражданин Серый хочет сказать, что не чувствует в себе таланта к мокрым делам. Я правильно тебя понял?

— Валера, ты пойми...

— Да нет, я тебя понимаю. Только ты мне скажи: зачем тогда ты его с собой таскаешь? Положи в карман кирпич — и дело с концом, а то песка насыпь, кирпич ведь тоже оружие. Я ведь, если честно, тоже по мокрому ни разу не работал, да и не собираюсь, если эти козлы меня не заставят. А тебя, если хочешь, могу высадить, и даже никому не стану об этом рассказывать. Ну, как? Думай быстрее, подъезжаем.

Серый засопел.

— За падло меня держишь?

Студент снова быстро повернул к нему голову и фыркнул в нос:

— Детский сад... Тебе сколько лет, Серый?

— Совершеннолетний... Гляди, гляди, догоняет!

Четыре круглых огня, маячивших позади, начали приближаться с опасной скоростью.

Они ныряли вверх-вниз и беспорядочно мотались из стороны в сторону на ухабах.

— Вот фраера, — спокойно сказал Панин, — машины им не жалко.

— Слушай, Студент, — сказал Серый, — а что вы с Банкиром не поделили?

— Тебе это действительно интересно? — вопросом на вопрос ответил Студент. Он заметил, что последний вопрос Серого был задан сквозь стиснутые челюсти — его напарник опасался, что стучащие зубы выдадут его мандраж и, хуже того, вызовут насмешку. — Сейчас немного неподходящий момент для экскурса в историю, но на досуге я тебе расскажу все, кроме того, о чем предпочту умолчать.

— Во завернул, — уважительно произнес Серый. Длинная и нарочито витиеватая фраза явно отвлекла его внимание от переживаний, связанных с настигающей их машиной, позволив слегка расслабиться. Он вынул из-за пазухи револьвер и лихо крутанул барабан.

— Ого, — сказал Панин, — красивая игрушка. Только не спеши ее показывать — могут и отобрать, особенно, если мы с тобой ошиблись, и это все-таки легавка.

Он немного увеличил скорость, и фары в зеркальце заднего вида стали уменьшаться. Корпуса новостроек приблизились и через минуту надвинулись вплотную, нависнув над юрким блестящим “поршем”, не так похожие на будущее человеческое жилье, как на его руины. Навстречу, тяжело переваливаясь с ухаба на ухаб, с ревом и храпом пер здоровенный “КрАЗ” с бетономешалкой.

— Учись, пока я жив, — сказал Серому Панин и еще увеличил скорость.

Разминувшись с грузовиком, он резко принял влево, скрывшись от преследователей за широкой кормой этого заляпанного цементной жижей бронтозавра, ударил по тормозам, мгновенно и безжалостно, с хрустом, от которого Серого передернуло, переключил передачу и тут же дал полный газ. Двигатель взвыл, и оскорбленный таким насилием “порш” устремился задним ходом вслед за бетоновозом. Догнав медленно ползущий грузовик, Панин съехал на обочину и спрятался за огромным, тяжело мотающимся из стороны в сторону горбом бетономешалки как раз в тот момент, когда машина преследователей поравнялась с “КрАЗом”. Черный “БМВ” проскочил мимо, на полном ходу огибая большие рытвины и не обращая внимания на мелкие, разбрызгивая глинистую воду из луж.

— Чистый цирк, — не скрывая восхищения, сказал Серый.

— Это еще не цирк, — обнадежил его Студент, снова тормозя и переключая передачу.

“Порше” снова выбрался на дорогу и пристроился в хвост “БМВ”, быстро сокращая разделявшее их расстояние.

— Затаись, — сказал Серому Студент, — сделай вид, что тебя здесь нет. Когда я выйду из машины, пересядешь за руль. Пушку держи наготове, но без необходимости не стреляй. Все понял?

— Вроде бы, — пожал плечами Серый. — А что ты затеял?

— Посмотреть, кто это, и попросить, чтобы они от меня отстали — по возможности, вежливо. Когда-то семья и школа потратили уйму человеко-часов на то, чтобы научить меня решать спорные вопросы при помощи слов — иначе говоря, методом убеждения.

Те, кто сидел в “БМВ”, наконец, разобрались в ситуации и уразумели, что тот, за кем они следили, неожиданно оказался у них в тылу. Черный блестящий автомобиль резко затормозил и остановился, развернувшись поперек дороги и загородив проезд. В профиль он был до странности похож на большую акулу.

— Быстро сообразили, — похвалил Студент, — молодцы. Все, замри.

Он остановил машину метрах в пяти от “БМВ” и, не глуша двигатель, выбрался из кабины. Серый заметил, что в руке у него зажат пистолет. Выпрямившись, Панин засунул руку с пистолетом в карман кожанки и неторопливо пошел в сторону перегородившей дорогу машины. Пройдя примерно половину разделявшего их расстояния, он остановился.

В “БМВ” приоткрылась дверца. Серый, уже успевший перебраться на водительское место, весь превратился в зрение, но из машины никто не вышел. Вместо этого в темноте салона холодно блеснул вороненый ствол, и оглушительно ахнул выстрел, сопровождаемый таким языком дульного пламени, какие Серый видел разве что в кино. Панина отшвырнуло назад, как тряпичную куклу, и он упал спиной в грязь, даже не успев вынуть из кармана руку с пистолетом.