Александр Полюхов - Афганский исход. КГБ против Масуда

Поэтому разведчик подспудно чувствовал, что край вокруг ему ненавистен. Ни горы, ни люди, ни брошенные груды металла не нравились. Мечталось о доме — Стокгольме и Москве. Колонна ползла к перевалу Саланг. Вдруг Серый поднял левую ладонь — внимание!

— Вот и местный «Сусанин», — командир кивнул на старика, вышедшего на дорогу. Конвой преследовал мимо, оставив УАЗ в арьергарде разбираться с бородачом в чалме. Через минуту рация прошуршала: «Крупный принял пароль «Африка». Нас ждут впереди. Дед сказал, ехать полчаса». Крупным в отряде называли бойца из Таджикистана ростом около 165 см, худого и ловкого, с оливковой кожей. Обладатель обезоруживающей улыбки владел любым оружием, а также русским, таджикским, немного фарси и пушту. Его основной функцией являлись контакты с населением, которое его частью боготворило — парень платил деньги за информацию, частью ненавидело — обмануть таджика не удавалось.

Спецназовец вел и допросы пленных, у которых его веселый вид вызывал страх и разговорчивость, удивлявшие злобных лицом и рослых коллег по «Каскаду». Однажды местный агент вывел вертолет со спецназовцами на «караван с оружием», оказавшийся мирным и торговым. По счастью, группа Серого никому не верила на слово и скрупулезно проверяла, прежде чем уничтожить объект. Крупный с любезной улыбкой приоткрыл люк МИ-24 на высоте 400 метров и пригласил информатора к выходу. Караван со «стингерами» сразу нашелся — его специально вели на удалении 10 км вслед за безобидным дозором с провиантом. Вот и теперь коротко переговорив со стариком, Крупный сунул тому в руку купюру и, сверкнув зубами, угрожающе-вежливо пообещал: «Аванс. Буду возвращаться, расплачусь по полной».

Адмирал потирал руки и умышленно хмурился. Первое от радости — шифровка информировала о выходе группы Грига на маршрут, второе, чтобы не спугнуть удачу. Она сопутствовала операции «Пакет», несмотря на сложности и выявившееся сопротивление. Замигал сигнал на аппарате прямой связи с Председателем КГБ, звонил Старик, который только что занял главный чекистский пост в Союзе.

— Что с «Пакетом»?

— Доставлен по плану в Баграм. Конвой вышел с базы, правда, со скандалом. Комендант, который сейчас в Москве, пытался через подчиненных помешать выходу. Безуспешно.

— Когда ожидаешь контакт с Масудом?

— С минуты на минуту. «Каскад» по радио принял сигнал, что связной душманов подтвердил колонне встречу в районе Джабаль-ус-Сараджа. Почти на полпути к Салангу.

— Неплохо. Подключу возможности спутникового наблюдения. Или лучше самолет-разведчик поднять в воздух?

— Я бы рекомендовал пока воздержаться от активного использования армейских ресурсов в Афганистане. Оппозиция проявила себя трижды и каждый раз в виде военных. Предлагаю ограничиться спутником.

— Договорились. С самолетом подождем. С саботажем разберусь, когда здесь полностью войду в курс дела. «Пакет» на твоей совести.

«Совесть» — необычное для Старика слово. Обычно он говорил об ответственности. У них много общего, но есть коренное отличие: в одном случае отвечаешь перед собой, людьми и Богом, в другом — перед чем-то конкретным, типа КПСС или Советского государства. Григ дал понять, что намерен поступать по совести. Адмиралу хотелось вести себя также. Неужели и Старик встал на скользкий для сотрудника спецслужб путь? Страшно даже представить совестливого Председателя КГБ. «Глядишь, через пару лет и вовсе превратится в иную личность. Как новый Старик использует огромные оперресурсы ведомства?» — озаботился Адмирал, отложив обдумывание проблемы на потом.

Справа показалось серое пятно, вблизи представлявшее собой Джабаль-ус-Сарадж. Около поворота к городу стоял блокпост царандоя — МВД кабульского правительства. Рядом расположилась группа таджиков, частично вооруженных. «Застава душманов, — определил Серый и вышел на радиосвязь со штабом. — Идем на контакт в намеченной точке. Хозяин, естественно, не встречает. Прислал слуг».

Безоружный афганец приблизился к машине, в которой сидели Серый, Алехин и Стурстен.

— АссоЛом алЕйкум, рохнамо! [8] Здравствуйте, руководитель! ( тадж .) — поздоровался и перешел на беглый русский. — «Африка» приветствует у ворот Панджшера. Ахмад Шах Масуд приглашает шведских гостей в свои владения.

— АссоЛом алЕйкум, уважаемый, — Стурстен попросил Алехина переводить. — «Европа» рада встретить посланника Панджшерского льва. Каким путем нам ехать?

— Ваши машины проследуют через город, затем километров пятнадцать по грунтовке, там придется оставить грузовики и груз. Ваши сопровождающие смогут разбить лагерь в безопасности. Дальше гости поедут на наших внедорожниках и под нашей охраной. Я провожу колонну. Меня зовут Абдулло.

Сборище жилищ, если и имело план, то недоступный для умов пришельцев. «Улицы», петлявшие между стен, защищающих «дома» от посторонних глаз, вели вглубь Джабаль-ус-Сараджа. Кругом пешие люди и вьючный скот. Попадались мастерские, лавки и караван-сараи, свидетельствующие о ключевом положении города на стыке шоссе и торговых путей вглубь горной страны, простирающейся до границы с Китаем. Колонна выехала на «площадь» — пыльный пустырь между стен. К нему примыкало здание местной администрации, лояльной правительству. Его охранял царандой. В середине площади маячила группа жителей, главным образом мужчин, которых разгоняли солдаты.

Полюсом притяжения зевак являлось неподвижное тело женщины в хиджабе. Потеки крови и мятый вид в сочетании с лежащими рядом булыжниками не оставляли места для сомнений — здесь произошло «побитие камнями» нарушительницы шариатских правил. Со смертельным исходом. «У нее светлая обувь, — прошелестел Крупный из рации. — Видишь, один башмак специально сняли и бросили на труп. Царандойцы говорят: очередная учительница, присланная из Кабула». Командир спецназовцев кивнул головой, и Алехин перевел Стурстену. Оба замолчали. Вопросов не было. Ответ лежал на площади.

Абдулло точно вывел колонну к месту казни. То ли сам, то ли по приказу Масуда решил показать, какие тут нравы и кто тут хозяин. Или дело обстояло проще: подобное случалось часто, никто происшедшего не стеснялся, специально не демонстрировал и не скрывал. Да и дорога через Джабаль-ус-Сарадж вела единственная. Выбора не существовало. Как и у женщины, неосторожно купившей светлые, возможно, в прошлом даже белые туфли. Пусть она и жила на территории, формально контролируемой светским режимом Кабула, пусть и погибла совсем рядом с солдатами МВД. «Что же будет твориться здесь, когда наши войска уйдут? Страшно даже представить. Да, Уве?» — разведчик молча покосился на Стерстена. «Да, Матвей, — беззвучно ответил швед. — Страшно».