Владимир Гурвич - Федеральный наемник

Я спустился в бомбоубежище. Народу там еще прибавилось. С большим трудом я присел рядом с Вандой. И сразу же стал доставать из мешка продукты.

Она ела, засовывая большие куски в рот. Вдруг Ванда остановилась, смущенно посмотрела на меня и стала есть как едят обычно, не торопясь, добросовестно пережевывая пищу. Я улыбнулся про себя, она не догадывается, что когда она жадно заглатывала пищу, то приносила тем самым мне несказанную радость; значит я не зря рисковал, добывая эту провизию.

Ванда, утолив первый прилив голода, отодвинула банку тушенки от себя и поцеловала меня в губы. Я понимал: то было высшее проявление благодарности, которое она могла засвидетельствовать мне в данных условиях.

Внезапно у меня возникло ощущение, как что-то изменилось вокруг. Я сконцентрировал внимание и все же не сразу догадался; в бомбоубежище царила непривычная тишина. Я поднял голову и увидел, что все смотрят на нас. Даже в царящей полутьме здесь я заметил голодный блеск десятка глаз, настолько он был силен.

— У нас есть немножко продуктов, подходите, кое-что дадим, — громко сказал я.

И в ту же секунду на нас двинулась могучая людская волна, едва не опрокинувшая нас. Мы с большим трудом устояли на ногах, в противном случае нас могли просто затоптать. Десятки рук потянулись к нам.

Раздачу продуктов взял на себя отец Борис. Было видно, что в этом деле он имеет опыт. Ему даже удалось образовать нечто вроде очереди. Но большой мешок, который я дотащил с таким трудом, истощился за считанные минуты. Не все получили бесплатный продовольственный паек и выражали сильное недовольство. Я даже подумал: не сходить ли еще раз по известному мне адресу. Но в это время федералы перенесли обстрел как раз в район бомбоубежища и вылезать из него было равносильно самоубийству.

Мы сидели в бомбоубежище, прислушивались к тому, что происходит наверху. Ванда мне рассказывала о своих злоключениях. Ее изнасиловали всего лишь раз и всего лишь пятеро, но потом Газаев запретил ее трогать, решив приберечь для себя. Но не успел, так как бандиты срочно снялись с места и направились в Столицу. Газаев взял ее с собой; в штабе ее приковали к трубе, и она просидела так двое суток. Ее отвязывали лишь для того, чтобы она сходила по нужде. Не кормили, лишь иногда давали воды.

Ванда продолжала свой рассказ, я слушал ее и не слушал. Я представлял бандитов, вломившихся в комнату молодой женщины… Мои руки сами сжимались в кулаки, хотелось взять автомат и стрелять, стрелять…

— Я тебе обещаю, — сказал я, когда она замолчала, — они получат сполна за все то, что сделали.

Ванда серьезно взглянула на меня и кивнула головой. Я прижал ее к своей груди и стал гладить по волосам. Внезапно я почувствовал, как трясутся ее плечи. Я не старался ее успокоить, я всегда считал, что в таких случаях лучше выплеснуть скопившуюся внутри всю горечь эмоций наружу.

Вечером канонада стихла. Люди стали покидать бомбоубежище. Мы потянулись со всеми.

— Надо смазывать пятки отсюда, — сказал я, — больше в этом городе нам делать нечего. Из города мы вышли тем же путем, что и вошли в него. Мы тщательно замаскировали секретный лаз; а вдруг он еще пригодится.

— Куда теперь? — спросил отец Борис.

— Направимся в сторону расположения Умара.

В самом деле, куда нам еще идти.

Мы пробирались целый день, прятались от федералов. Это было нелегким занятием, так как их нагнали сюда очень много; все дороги были забиты машинами, танками, другой техникой. К вечеру мы вышли к Степному. Куда направляться дальше, я не представлял, так как узнать, где находится отряд Султанова не было никакой возможности. Поэтому я решил снова воспользоваться гостеприимством Мухаммеда.

Мы проникли в село тем самым путем, которым водил нас Мухаммед. Соблюдая меры предосторожности, добрались до его дома. Меня удивило и насторожило то, что калитка, ведущая на участок, была распахнута. Раньше он такого себе не позволял.

Я показал на эту тревожную примету Павлу. Тот понимающе кивнул головой и снял автомат с плеча. Мы вошли внутрь участка и, стараясь не шуметь, направились к дому.

Дверь оказалась незапертой. Мы шагнули в комнату и увидели безрадостную картину. На полу валялись вещи, осколки разбитого стекла. Посреди этого разгрома сидела жена Мухаммеда и прижимали к себе детей.

Все трое испуганно смотрели на вошедших, то есть на нас.

Я понял, что надо разрядить ситуацию, освободить женщину от страха.

— Это мы снова пришли к вам, не бойтесь.

С лица женщины исчезло выражение страха, она в самом деле узнала своих гостей. На ее губах даже появилась нечто отдаленно напоминающее улыбку. Но она быстро испарилась, словно капля воды, попавшая на раскаленную плиту.

Я подошел к ней и сел напротив.

— Скажите, что случилось?

Большие темные глаза женщины вдруг превратились в озера слез.

— Его арестовали.

— Кто?

— Ваши, — чуть помедлив, ответила она.

Под «вашими» она явно имела в виду федералов.

— Когда это случилось?

— Днем. Они ворвались, все перевернули и увели Мухаммеда.

— А почему? Они что-то объяснили?

Женщина опустила глаза к низу.

— Да. они сказали, что из-за вас. Кто-то сказал, что он помогал вам прятаться.

Это была крайне неприятная новость, получается, что мы виноваты в аресте Мухаммеда.

— Тебе известно, где он содержится?

Она кивнула головой.

— В бывшей школе. Там ваши оборудовали карцер.

Я чертыхнулся; хорошенькое место выбрал этот остолоп Майоров для тюрьмы. Любой местный житель сделает соответствующий вывод о том, какой порядок несет им федеральная власть.

— Я подумаю, что делать, — обнадежил я и притронулся в качестве поддержки к ее локтю.

Опять судьба вовлекает меня в новую опасную авантюру. Но не помочь Мухаммеду я не мог, такой поступок изводил бы угрызениями мою совесть до конца моих дней.

Внезапно жена Мухаммеда встрепенулась.

— Я совсем забыла, вы же хотите есть.

— Нас еще двое, — предупредил я.

— Отец Борис и Ванда! — обрадовалась она.

Мы сидели за столом. Ужин был что ни на есть самый скромный; по несколько картофелин на каждого да по кусочку хлеба. Еще совсем недавно эта семья питалась совсем не так. Ванда и жена Мухаммеда постоянно о чем-то говорили, отец Борис занимался с детьми. Павел как всегда молча ел и ни на кого не обращал внимания. Я же размышлял над тем, что следует предпринять, дабы спасти Мухаммеда. Зная Майорова, я не был уверен в его безопасности.

Но после ужина мы посвятили время совсем другим делам. Жена Мухаммеда, почуяв идущих от нас запах, предложила принять баню. Мы с радостью приняли это предложение. Первыми мыться пошли отец Борис и Павел, затем на их смену пришли мы с Вандой.