Леонид Влодавец - Таран

Другие посланцы навестили во дворах Лаптя, Чубика, Пыню, Хныча и прочую мелкоту. Детишки жутко перессали от такого внимания, но клялись и божились, что Тарана несколько дней не видали. Наконец, уже под вечер добрались до Витьки Полянина. Того самого, что жил напротив Надькиного подъезда. Таран почти угадал: Витька действительно видел, как он садился в «Волгу», но не в первый раз, а во второй. То есть тогда, когда они уезжали вместе с Веретенниковой. Тогда, как известно, кейса при нем уже не было.

Витьку братва отловила после дискотеки. С ним говорили культурно, и даже дожидавшиеся Полянина дружки — они, хоть и было их человек пятнадцать, чувствовали большую неуверенность перед шестью крутыми — были обрадованы этим вежливым обхождением. Полянину «конфиденциально» сообщили, что Тарана менты ищут за убийство, а потому им, верным корешам Юрика, надо четко знать, где можно его отыскать, чтоб оказать посильную помощь. Хотя, наверное, Витек немного сомневался, что Таран завел такие серьезные знакомства, но решил, что особой беды не будет, если он им скажет правду. То есть о том, что Юрка с Веретенниковой куда-то уехали на серой «Волге». Тогда братки осведомились, не видел ли он у Юрки кейса в руках. Полянин охотно сказал, что никакого кейса не видел, а Надька несла в руках спортивную сумку, в которую кейс явно не влезет. На всякий случай братки записали у него адрес Веретенниковой и расспросили, кем она доводится Юрке. Полянин сказал, что вообще-то Таран всю жизнь ходил с Дашей, и какие у него дела с Веретенниковой — он не в курсе. Хотя по причине отпуска Надькиных родителей и свободной хаты дела могут зайти далеко.

Когда Самолету об этом доложили, он, недолго думая, повелел аккуратно заскочить в эту самую пустую хату, ибо он подумал, будто кейс там лежит и его, Васю, дожидается. Братки тихо и без взлома проникли в помещение, очень осторожно его обшмонали, но нашли только записку, наскоро сочиненную Надькой по совету Тарана: «Мамочка! Мы с Юрой Тараном уехали в Сочи. Целую, Надя».

После того как мальчики, выполнившие сию тонкую работу, привезли Самолету это неутешительное сообщение, Вася был готов сразу застрелиться. Он мыслил логически: если у этого парнишки появились деньги на поездку в Сочи, да еще не в одиночку, а с девкой, то они могли появиться только после продажи чемодана с компроматом. То есть «утром деньги — вечером стулья».

Вася хотел тут же позвонить «дяде Вове», но вовремя сообразил, куда его с этим звонком пошлют — было два часа ночи. Однако в ночь с четверга на пятницу ему все равно поспать не удалось.

Именно в два часа ночи Самолету, который совсем упал духом, позвонил Костыль, переживавший свою собственную личную драму в связи с безвременной и непонятной кончиной Жоры Калмыка, нырнувшего с моста вместе с тачкой.

Поскольку Костыль оказался после Жоры за верхнего, на него, долгое время жившего и работавшего по принципу «бей-беги», навалилась куча разнообразной информации о делах, в которых он, мягко говоря, не петрил ни хрена. Паника, охватившая его по этому случаю, была очень понятна Самолету, хотя Костя ее отнюдь не демонстрировал.

Поначалу Костыль попытался взять Васю на понт. Типа того: приезжай по-быстрому, есть разговор. Но Самолет трезво заметил, что он не бобик, чтоб по первому свисту куда-то бегать, а по ночам вообще-то привык либо спать, либо трахать кого-нибудь. Сегодня у него настроение поспать, поэтому Костыль обратился не по адресу. От этой тонкой дипломатии Костыль, как ни странно, не пришел в ярость и даже не высказал ответной угрозы. Он сбавил тон на два порядка и сказал, что готов приехать лично к Васе в «Супермарину». Более того, пояснил, что речь идет не о разборке, а всего лишь о дружеской консультации.

Нельзя сказать, чтоб Костыль воспринимался Васей как друг-портянка, ибо с командой Калмыка его отношения были, как известно, далеки от идеальных, а за последние дни буквально балансировали на грани войны. Костыль был в прямом ответе за Седого и Гогу, не говоря уже о всяких там панкратах, пятаках, микитах и т. д. Однако жизнь штука сложная. Вася, чуя, что Калмыкова система после полета Жоры с моста явно дала трещину и заколебалась, решил, что большого худа в переговорах с Костылем не будет. В конце концов, сейчас как раз тот момент, когда Костя будет выбирать, стоит ли брать лидерство над конторой, в финансовом положении которой есть много непонятных нюансов, или, может быть, лучше передать это руководство сведущему человеку — Вася имел в виду себя, — а самому заняться тем, что ближе, то есть операциями типа «бей-беги».

В общем, Вася согласился принять Костыля в «Супермарине», оговорив, правда, чтоб тот не вез с собой много народу — угощать нечем.

Костыль прибыл примерно в половине третьего и практически один. Только шофера с собой взял. Рома, как положено, встретил его во дворе и сопроводил к Васе. Самолет велел кофейку сварганить, чтоб в сон не клонило. Само собой, не в маленьких чашечках, а в фарфоровых пивных кружках. Заварили так, что аж ложка стояла.

— Ну, так что за разговор? — спросил Вася после того, как Костыль отхлебнул первый глоток.

— Разговор сложный. Насчет Жоры ты, конечно, в курсе?

— Да, информировали. Говорят, в субботу хороните?

— Именно так. И народ просит, чтоб ты на эти похороны пришел.

— Народ — это, надо понимать, рабочий класс, колхозное крестьянство и трудовая интеллигенция? — произнес Самолет без улыбки.

— Народ — это я, Проня и основная масса конторы.

— Что-то странно это, корефан. Если вы меня там мочить собрались, то это не лучшее место, право слово. А ежели вам надо, чтоб я соболезнования выразил, то я их могу по факсу прислать, не разорюсь от этого. Наконец, ежели вам треба, чтоб я перед гробом покаялся: мол, Жорик, прости засранца, я тебя по глупости замочил! — это вообще не ко мне. Кто его мочил, если его вообще мочили, а не он сам по пьянке искупался, мне лично неизвестно. Улавливаешь?

— Вась, это не по теме базар. Никто тебя в этом деле не винит. Хотя поначалу именно так думали. Даже не только мы, а и Вова в том числе.

— Мне Вова нынче утром сам лично сказал, что по этой линии претензий не имеет. С другой стороны, он мне сообщил, что вы даже не знали, куда он в тот вечер ездил…

— Сказать по правде — знали. Но Вове, понимаешь ли, говорить не стали. Потому что дело весьма и весьма скользкое…

— Ты, Костя, конечно, человек по жизни простой, но у меня самого много скользкого под ногами. Может, не стоит вашу скользятину к моей добавлять?

— Не скажу, что ты не прав, Самолет, но есть случаи, в которых надо искать общие точки опоры. Чтоб не поскользнуться, естественно. Могу тебе сразу сказать, что такая точка опоры есть. Кейс с документами, которые собрал Крылов, царствие ему небесное.