Андрей Таманцев - Леденящая жажда

— Так… — Пастухов задумался. — Билл, вы нам разрешите переговорить между собой?

— Да, конечно, понимаю. Я отлучусь на пять минут. Билл встал из-за стола и направился к выходу. Вдруг в дверях он резко остановился:

— Чуть не забыл. Еще один маленький момент.

Он подошел к Трубачу и протянул руку к его лицу. Тот от неожиданности дернулся в сторону. Но американец опередил его, с ловкостью фокусника быстрым движением достал откуда-то из-за его уха маленький, размером с булавочную головку, темно- коричневый шарик. Совсем как родинка!

— Это «жучок». Теперь в нем уже нет необходимости. Как бы нечаянно он уронил его на пол, растоптал и вышел, притворив за собой дверь.

— Да, ситуевина! — протянул Муха.

— Голубков точно не одобрит, — предположил Трубач.

— Он нам может оказать реальную помощь, если… — сказал Пастух. — Вы будете смеяться, но я ему поверил.

— Загнул!

— Ребята, давайте просчитаем все варианты.

— Оптимист. Всех вариантов все равно не просчитаешь!

— Голосую за то, чтобы поверить и принять в свои ряды. Кто «за»? Прошу поднять руки, — сказал Пастух.

Медленно потянулась вверх рука Артиста, потом Трубача. Док и Муха с сомнением продолжали раздумывать.

— Двое против двоих. Значит, решающий голос за мной… — констатировал Пастух.

— Выходит, так.

— Ну ладно, я тоже «за», — после недолгого раздумья произнес Пастух и поднял руку.

— Все, решение принято, — заключил Трубач. Через несколько секунд в грот вошел Билл. Лицо было непроницаемо, но Док все- таки заметил в его взгляде чуть различимое волнение.

— Билл, мы согласны.

— Я рад, — чуть слышно ответил тот уже без всякой издевательской интонации, и на его лице в первый раз появилась искренняя улыбка.

— Ну все, пора.

— Давай, Билл, вперед!

И они по очереди, друг за другом, растворились в кромешной тьме катакомб.

Билл шел впереди, за ним Пастух, потом Трубач, Артист, Муха, и замыкал шествие Док, нацепивший налобный фонарик Билла. Это было просто чудо техники: при своих крошечных размерах он излучал чрезвычайно яркий свет, которого хватало на сто метров этого узкого коридора. Осветительные приборы солдат удачи давно уже вышли из строя, у одного только Мухи фонарик продолжал тускло светить.

Этот проход Пастух, кажется, какое-то время еще узнавал: вот знакомая странная стрелка, нарисованная голубой масляной краской, вот надпись…

Но потом Билл повернул вправо, куда их еще не заносило, и проход начал постепенно сужаться. Вот уже можно дотянуться руками до обеих стен, вот уже не могут протиснуться плечи, приходится протискиваться боком, а теперь уже приходится едва протискиваться сквозь узкую щель.

— Не спешите так, черти.

— Трубач! Это ты? Застрял?

— Ну да. Двинуться не могу!

— Пива меньше пить надо!

— Не в пиве дело. Кость у меня широкая.

— Ты выдохни, бобер, выдохни!

— Цел?

— Да, все в порядке. А дальше куда?

Впереди было темно и узко. Слишком узко даже для Артиста, самого изящного из них.

— Билл! Куда дальше?

Но Билл испарился!

— Пастух! Он же рядом с тобой был! Куда он мог деться?

— Да сам не понимаю.

— Так, ребята, это засада!

— А вы, как наивные чукотские юноши, поверили, купились на американскую искренность!

И тут, в довершение ко всему, погас волшебный фонарик Билла…

— У кого-нибудь есть спички?

— Подожди. Сейчас посмотрю.

Темноту прорезало дрожащее пламя. Стены вокруг будто ожили и стали как бы надвигаться на них.

— Тихо! — шикнул Пастух.

Повисла пронзительная тишина. Вскоре до них долетели чуть слышные обрывки английской речи.

— Хоть в чем-то он нам не соврал. Американцы действительно пасут нас, — шепотом попытался прибавить оптимизма неунывающий Артист.

— Спичку погаси. Вдруг они нас не заметят.

И они снова погрузились в почти первозданную темноту. И тишину. Было слышно только, как откуда-то сверху капает вода, да тихое дыхание пятерых солдат удачи. Но это продолжалось недолго. Английская речь становилась все громче и громче. В проходе появился свет, кажется, от такого же, как у Билла, яркого налобника. За ним двигалось множество темных силуэтов.

Яркий свет слепил глаза…

Санкт-Петербург

4 июля 200… года, 09.35

— Все сделали? — спросил Ахмет.

— Ну, этих говнюков свезли на пустырь. С Шамилем разобраться не успели, — ответил Асланбек.

— Как так?

— Ну нельзя же с ним так, нужно ведь похоронить по- человечески, а не как собаку. Лежит пока там, на квартире.

— Ладно, успеем, сейчас главное — найти материал.

Подъезд, в который они вошли, ничем не отличался от сотен подобных.

— Точно сюда?

— Так написано.

— А ты что, менту доверяешь?

— Проверить надо.

И Ахмет постучал.

Дверь без лишних вопросов открыл молодой парень в рваной майке. Похоже, он кого-то ждал.

— Наконец-то! Это ты вчера Славке дурь продал? — завопил он прямо на пороге. — Что это было? Ребят так крючит, что хоть «скорую» вызывай.

Ахмет среагировал мгновенно:

— Ну я. А что с ними?

— Ничего. Они уже два часа подряд катаются по полу и просят пить. На отходняк непохоже.

— Ну что ты, дорогой! У меня товар хороший! Может, это от чего другого?

— Говорю, от твоего товара.

— Дай я взгляну… Глядишь, помогу как-нибудь.

Парень неохотно пропустил посетителя в квартиру. Только в этот момент он заметил, что гостей трое. Они тихо переговаривались на незнакомом языке.

— Ты этого помнишь?

— Нет, его там не было.

— Значит, твой мент, урод, продинамил?

— Не знаю. Давай поглядим, здесь, кажется, что-то нечисто.

В коридоре было темно и грязно. На полу виднелись засохшие пятна, очевидно рвотные.

— А ты принимал? — обратился Ахмет к хозяину квартиры.

— Хм… Вообще-то да. То есть…

— А почему с тобой все в порядке? Или не все?

— Ну у меня немного болит живот.

— Не считается. Давно принимали?

— Пожалуй, да. Ночью.

— Сколько вас было?

Они остановились прямо перед входом в комнату.

— А это важно?

— Да.

— Ну человек семь.

— Все вместе принимали?

— Да.

— А где остальные?

— Не знаю. Двое здесь.

— Ну, посмотрим.

Все стало ясно, как только они вошли в комнату. На облезлом ковре корчились в судорогах двое их недавних гостей.

Спешить было некуда. Ситуация под контролем. Можно поиграть в кошки-мышки, капкан уже захлопнулся.

— Так, так, дорогой… А потом что вы делали?

— А тебе не по хрену?

— Ну как ты со старшими разговариваешь? Ай-ай-ай… Слушай, ты говоришь, что мой товар некачественный. Я думаю, ты не прав. Мы люди честные, хотим доказать, что наша совесть чиста. Вдруг эти ребята еще что-то перехватили?

— Не знаю. Я с ними не нянчусь. Ходили куда-то вечером на разборки.