Андрей Таманцев - Леденящая жажда

Поток информации казался неистощимым. Но вот из окна долетели позывные очередного сериала, и бабушек со скамейки будто ветром сдуло. Проблемы героев мыльных опер были для них гораздо понятнее и интереснее, чем проблемы соседа по лестничной площадке.

Деревянная обшарпанная дверь. Безголосый звонок.

«Кажется, будто пахнет здесь мышами и убийством, — промелькнула странная мысль. Жора вообще очень любил сочетать несочетаемое. — Вот только интересно, предстоящим или уже совершенным убийством. И при чем тут мыши? Может, здесь пахнет «невинно убиенными» мышами?»

Он деловито постучал.

Через какое-то время послышалось старческое шарканье тапками. Но дверь не открылась. Жора постоял ещё несколько минут, лотом постучал настойчивей. Ноль реакции. Тапки за дверью притихли. Человек, на ноги которого они были надеты, затаился, как заяц под кустом. Жора постучал угрожающе. Тапки снова зашуршали. Подействовало!

— Кто там? — Голос за дверью был какой-то сиплый и почти безжизненный.

— Николай Родионович?

— Да. Что вам нужно?

— Откройте, пожалуйста. Мне необходимо поговорить с вами.

— О чем?

— Понимаете, я с телевидения…

— Мне не о чем с вами говорить.

— Подождите, не уходите… Вас ищет один человек. Одна ваша старая знакомая…

Дверь со скрипом приоткрылась. На Пороге стоял тот самый Кукушкин. Сравнивая его с фотографией тридцатилетней давности, Жора сделал вывод, что годы его не пощадили. Редкие седые волосы по непонятной причине торчали в разные стороны, как будто только что получили изрядный электрический заряд. Бледное, исчерченное морщинами лицо пугливо скрывалось за, кажется, все теми же очками с толстыми стеклами, что и тридцать лет тому назад.

И глаза… глаза с тем же неуловимым безумием. Однако полностью дверь так и не открылась, ее сдерживала железная цепочка. Жора понял, что шансов попасть внутрь у него все так же немного. Кукушкин-Иволгин с подозрением смотрел в щель дверного проема, как выглядывает устрица из своей раковины.

— Кто меня ищет?

— Я же сказал, одна ваша старая знакомая.

— Как ее зовут?

— Софья Михаиловна.

Старик окаменел. Глаза за толстыми стеклами стали неестественно большими.

— Нет… не знаю такой. Не знаю, не знаю… — выдавил он.

— А вы попытайтесь вспомнить. Это было около тридцати лет назад…

— Нет, не помню… И при чем тут ваше телевидение?

— Мы снимаем новый выпуск программы «Жди меня». Вы, наверное, смотрели ее? Это очень известная программа.

— И что дальше? Я не понимаю, при чем тут моя скромная персона.

— Понимаете, в этой передаче находят друг друга люди, которые долгое время не виделись. И…

— Нет. Нет. Нет. Нет, — вдруг забормотал он, — мне это неинтересно…

Он попытался закрыть дверь. Жора успел вставить в дверной проем носок ботинка.

— Прекратите хулиганить! — возмущенно закричал Кукушкин.

— Но разве можно так поступать с женщинами. Она вас ждала, искала, надеялась…

Жора с радостью заметил, что губы Николая Родионовича начали трястись, глаза заблестели от навернувшихся слез.,

— Вы врете… Она умерла. Я знаю.

— Нет, она жива. И она вас ищет.

— Я вам не верю!

— Почему?

— Где она была все эти годы?

Жора понял, что такой сентиментальный момент упускать нельзя. Куй железо, пока горячо, бери быка за рога!

— Николай Родионович, простите, но мне кажется, что это разговор не совсем для лестничной площадки. Может…

— М-да, хорошо, проходите… нет, постойте. Покажите ваше, как это… как его, ну это, удостоверение журналистское, да.

— Вот пожалуйста. — Жора с готовностью протянул свою книжечку, выглядевшую вполне солидно для его далеко не самого крупного в Питере телеканала.

Кукушкин долго держал ее дрожащими руками, сравнивая изображение самодовольной Жориной физиономии на пропуске с улыбающимся во весь рот оригиналом. Сходство его вполне удовлетворило. Но…

— Как вы докажете, что вы от нее?

— Я не знаю… Я думал, что…

— Понятно. Разговор окончен.

И он снова попытался захлопнуть дверь перед самым носом бедного Кирика. Рыбка опять срывалась с крючка.

— Подождите! — нервно закричал Жора, одновременно с этим повторил прием с носком ботинка,

— Не хулиганьте! — тоже перешел на визгливый крик Кукушкин, судорожно вцепившись в дверную ручку.

— Вот посмотрите. Вот. Взгляните. — Жора протянул фотографию, взятую у Сони.

Фотография, по-видимому, была еще из лабораторных времен. Она и Леша Кукушкин в белых халатах на фоне стеллажа со множеством пробирок, вероятно, были застигнуты врасплох местным «папарацци» во время какого-то серьезного разговора: Соня выжидающе смотрела на него, а Кукушкин обернулся лицом к фотоаппарату и возмущенно что-то кричал в объектив. Сзади улыбающийся Семенов строил рожки у него над головой.

Кукушкин долго рассматривал снимок:

— Это она вам дала?

— Да.

— Вот она? — снова спросил он, указывая пальцем на девушку на фотографии. Палец заметно дрожал.

— Да. Может…

— Да, достаточно уже соседям бесплатный спектакль устраивать. Финита ля комедия, — закричал Кукушкин куда-то в пространство.

Он долго суетился около двери, недоверчивая цепочка дольше хозяина протестовала против непрошеного гостя. Но через некоторое время и ей пришлось сдаться.

Еще через минуту Жора шел за шаркающим по ободранному паркету несостоявшимся научным светилом. Комната, в которую они вошли, богатством обстановки отнюдь не отличалась. Стол, заваленный бумагами, матрас на полу — в общем, в интерьере кукушкинского жилища ничего особо интересного для цепкого журналистского взгляда не нашлось. Разве только небольшая репродукция «Сикстинской Мадонны», по-видимому вырванная из журнала «Огонек» и висевшая на стене с засаленными обоями.

— Присаживайтесь.

— Спасибо, — нерешительно пробормотал Жора, оглядывая комнату в поисках свободного стула.

— Теперь начнем с самого начала.

— Хорошо.

— Расскажите мне о ней. Где она пропадала?

— Она утверждает, что пропали вы. В буквальном смысле. Она думала, что вы умерли.

— Как она узнала, что я жив?

— Не знаю. Может, женская интуиция?

— Неубедительно.

— А что вас может убедить?

— Факты, только голые факты. Да, тут у вас еще одна неувязочка. Допустим, о том, что я жив, она еще могла интуитивно догадаться, но… о том, где я сейчас живу, не знает никто. Интуиция, я думаю, тут бессильна. Что вы ответите на это?

Да, попался. А он еще соображает. Как, как она мне говорила? Вспоминай, Жорочка! Так, пока время потянем.

— то и отвечу, что вы недооцениваете женщин. Тем более Софью Михайловну.

— Не вам об этом судить. Не лезьте своими…

— Я и не лезу. Я просто хотел разъяснить вам эту — как вы сказали? — «неувязочку».