Александр Проханов - Востоковед

– Ты пришел к нам через туннели? Похоже на московское метро? Если бы я знал заранее, для тебя выбрали бы такой туннель, по которому ты въехал бы в Газу на автомобиле.

– Не на танке? Не на ракете «земля – земля»? Говорят, у вас уже есть на вооружении танки и ракеты.

– У нас есть туннели, по которым мы можем доставить в Газу авианосец! – Он белозубо хохотал, сжимая Торобова в объятиях, и от него пахло морем, бензином и еще чем-то, чем, быть может, пахнут зарядные ящики и орудийные лафеты.

Им принесли в номер ужин. Палестинские сыры, баклажаны, вареное, охваченное паром мясо, тонкий лаваш, горы благоухающей зелени.

– Расскажи, Хабаб, как вам удалось захватить израильского капрала? Столько было шума в мире, словно это был сам Натаньяху.

– Мы пробили туннель под стену. Три месяца рыли, длиной в километр. Евреи установили приборы, которые слышат подземные звуки и колебания. Но наши саперы работали босиком, рыли тихо, выносили землю в карманах, и евреи ничего не заметили. Мы прошли через туннель, оказались у них в тылу и напали на транспортер. Один солдат был убит, а капрал взят в плен.

– Но ведь после этого вы подверглись удару. Было столько разрушений, жертв. Стоило ли рисковать?

– Мы обменяли капрала на тысячу наших братьев, которые томились в израильских тюрьмах. Некоторые продолжают возвращаться. Завтра у меня встреча с бывшими узниками. Приглашаю тебя.

Торобов слушал Хабаба, чей голос сопровождался гулом моря, ударами волн о берег. Тусклая лампочка освещала его лицо, на котором глаза светились, как два черных огня. Торобов находился среди народа, истерзанного, измученного, несущего непомерные жертвы. Готового дальше нести, исповедуя божественную веру, неистощимую страсть, святое обожание и священную ненависть. Израиль, как чудовищный метеорит, упал на Палестинскую землю, сжег города и селения, рассеял по миру стенающие толпы. Палестинцы молили Аллаха о помощи. Потом взялись за камни, кидая в еврейские танки. Потом обрели автоматы, устраивая на дорогах засады. Потом боевые отряды сложились в армию, и она, в окружении, в Газе, ведет непрерывный бой. Голодает, теряет бойцов, гибнет под бомбами, отвечает пусками самодельных ракет. Палестинцы, как зажатые в лесу партизаны, ждут долгожданной, бесконечно далекой победы.

– Не понимаю, Хабаб, как вы, воюя с Израилем, допустили раскол в своих рядах. Вам нужно единство на переговорах, единство в войне, единство перед лицом мирового сообщества. Вместо этого ХАМАС и ФАТХ враждуют на радость врагам.

– Израиль хитер, брат Леонид. Он раскалывает палестинцев. И это у него получается. Лидеры ФАТХ не сражаются, они признают Государство Израиль, они предатели Палестины.

Торобов знал беду арабских движений, среди которых ему доводилось работать. Их неспособность к единству, склонность ссориться, множиться, делиться, дробиться. Среди арабов шла химическая реакция деления, возникали и распадались молекулы, одно движение перетекало в другое, одно арабское племя сражалось с другим. И этой изнурительной химией пользовались европейцы и евреи. Расчленяли государства, проводили произвольно границы. Арабы, изнывая в распрях, не умея объединиться, мечтали о халифате. О великом Исламском государстве, которое соединит арабский мир.

– Мы, ХАМАС, воюем и умираем. Умирает весь народ Палестины, возвращая себе Родину. Я могу тебя познакомить с женщиной, у которой было шесть сыновей. Сначала погиб в бою один. И она послала сражаться второго. И тот погиб. Она послала третьего, Четвертого. Пятого. И все они погибли в бою. Несколько дней назад она пришла ко мне и сказала: «Вот мой последний сын. Он уже вырос. Забирай его, Хабаб. Пусть он сражается за Палестину».

Хабаб сжал кулак, словно был готов прокричать «Аллах Акбар!», и его горбоносое лицо полыхнуло тусклым серебром.

Торобов чувствовал, что в этих землях таится загадочная мощь. Исходит волшебное излучение, преображающее людей, зажигающее в них дремлющие огни, пробуждающее спящие голоса. Люди, слыша эти голоса, не страшатся смерти. Опоясывают себя смертоносными поясами, идут в рост на танки, видят над собой сверкающую лазурь, внимают громогласному голосу, говорящему о бессмертии. А он, Торобов, слышит ли над собой этот голос? Видит ли сверкающую лазурь? Готов умереть или только убить?

– Арабы слишком много испытали оскорблений, брат Леонид, – продолжал Хабаб. – Американцы и евреи мучили нас, и тогда были взорваны небоскребы в Нью-Йорке. Они слишком долго убивали ливийцев, иракцев, сирийцев, и арабы в ответ создали ИГИЛ. Американцы одевают наших героев в оранжевые балахоны и пытают их на Гуантанамо. Теперь ИГИЛ одевает врагов в оранжевые балахоны и отсекает им головы. Быть может, тебе это неприятно слышать, но эта война не знает милосердия.

Хабаб зло засмеялся, голос его умолк, и стало слышно, как Средиземное море стучит о берег. Где-то в ночном тумане мерцали огни израильских катеров.

Торобов ждал минуты, когда сможет обратиться к Хабабу с расспросами о Фаруке Низаре. И этот момент настал.

– Дорогой Хабаб, я согласился на то, чтобы меня протащили под землей, как червяка. Пошел на это, чтобы повидать тебя, моего давнего друга. Но признаюсь, у меня есть еще одна цель. Я знаю, что в Газу прибыл Фарук Низар, представитель боевой группы ИГИЛ. У меня есть деликатное поручение российской разведки встретиться с Фаруком и наладить с ним взаимодействие. Не мог бы ты вывести меня на Фарука?

Хабаб молчал. Поднимал глаза на Торобова и остро, пронзительно взглядывал. Снова опускал глаза, словно рассматривал фиолетовый листик мяты, упавший на скатерть. Наконец произнес:

– Не могу, не имею права расспрашивать тебя, брат Леонид, какое поручение к Фаруку Низару ты хочешь выполнить. Знаю только, что он имеет отношение к специальным операциям, затрагивающим интересы России. Россия – друг ХАМАС. Ты друг ХАМАС. Мы никогда не позволим, чтобы нашим друзьям причинили вред. Фарук Низар прибыл в Газу, чтобы здесь найти опытных бойцов для своей организации. Он разговаривал об этом с нашим руководством, разговаривал со мной. И вот что я ему ответил. Пусть ИГИЛ не рассчитывает на боевые подразделения ХАМАС. Мы воюем против Израиля. Мы поставили цель изгнать Израиль из Палестины и вернуть исконные земли народу. Ради этого мы воюем и умираем. Все наши силы направлены на это. Нам важен каждый боец, каждая жизнь. Палестинское сопротивление не станет пополнять ряды ИГИЛ. Вот что я ему сказал.

– И где он теперь, Фарук?

– Сегодня утром он покинул Газу через туннель и сказал, что отправляется в Багдад. Там его ждут дела. Мы сидели с ним за этим же столом, где сидим с тобой. Он жил в том же номере, где теперь живешь ты.