Сергей Зверев - Заложник особого ранга

— А я говорю: не надо, — с напором повторил офицер ФАПСИ.

В промышленном поволжском центре президентский спецпоезд пробыл чуть более суток. За это время глава государства побывал на нескольких заводах, встретился с тружениками села, посетил воинскую часть и даже автоматизированную свиноферму в агрогородке. Ни один из вопросов не остался без ответов. Однако не нашлось ни единого человека, который бы поинтересовался выступлением карташовцев.

Как справедливо предполагал Клим Бондарев, все свежие новости, поступавшие к главному пассажиру спецпоезда, тщательнейшим образом отцеживались и фильтровались. Любая оперативная информация ФСБ, ФСО и других служб, где упоминались слова «Карташов» и название подмосковного городка, в котором и базировались карташовцы, тут же клалась под сукно. Свежая пресса, поступавшая к президенту каждое утро, также была фальшивой — центральные газеты печатались в единственном экземпляре и передавались к поезду фельдъегерской службой. Президент никогда не просиживал сутками в Интернете, однако и на этот случай было найдено противоядие: суперпрофи из Федерального Агентства Правительственной Связи и Информации (ставленники Подобедова) на всякий случай смастерили несколько сотен поддельных сайтов, очень похожих на настоящие. Система прокси-серверов, находящаяся в ведении ФАПСИ, в случае интереса главы государства безошибочно указала бы нужные адреса. Даже новостийные выпуски федеральных каналов — и те производились в двух версиях: «для общего пользования» и «для спецпоезда». Генерал Подобедов был настоящим специалистом фальсификаций и подлогов — его фантастических возможностей с лихвой хватило бы и не на такие подделки…

Таким образом, информационный вакуум, создаваемый вокруг президента, с каждым часом становился все более удушающим.

Мельком просмотрев интернет-версию поволжской газеты с фотографиями крамольных надписей, офицер ФАПСИ заметно помрачнел. Статья, комментирующая неизвестно как появившийся на вокзале призыв «Президента — на виселицу!» и изображение свастик, была типичной провокацией, однако у начальника спецсвязи не было времени думать об ее авторстве.

— Все сетевые ресурсы, касающиеся так называемой «революции», следует немедленно заблокировать. Особенно — вот это, — распорядился он и, заметив на лице оператора сомнение, снизошел до объяснения: — Всем этим занимаются чекисты в Москве. Не надо отвлекать главу государства подобными мелочами. Не его это уровень…

И тут запищал селектор. Комендант поезда срочно требовал фапсишника к Президенту.

— Если вас не затруднит — прихватите с собой не только оперативки за последние двенадцать часов, но и распечатку свежей прессы, — с официальной учтивостью попросил металлический баритон Бондарева.

— Слушаюсь, Клим Владимирович, — бросил офицер и, прихватив папку, отправился в соседний вагон.

По дороге он на всякий случай осмотрел себя в зеркало и, представив лицо Бондарева, не удержался от змеиного шипа:

— Сука поганая… И откуда ты такой на нашу голову взялся?!

Приблизительно в то самое время, когда Клим обрисовывал стены вокзала провокационными оранжевыми призывами, в подмосковном райцентре наконец-то началось то, что и должно было, по мнению заговорщиков, привести к распространению «фашистской заразы»…

Звенели витрины, полыхали машины, завывала автомобильная сигнализация, и сумрачные ребята в одинаковых футболках с упоением громили витрины, фонари и вывески. На главном проспекте моментально возникла самая настоящая баррикада из мебели, перевернутых малолитражек и автобусов. Тут же горели автомобильные покрышки, и удушливый запах паленой резины разносился по всему городку.

Кавказцы с центрального рынка и азиатские гастарбайтеры словно бы испарились. Перепуганные родители загоняли детей по домам. Да и взрослые предпочли без особой нужды не появляться на улице, предпочитая наблюдать за происходящим из окон.

Эти события разворачивались стихийно только на первый взгляд: план массовых беспорядков был составлен генералом ФСБ Подобедовым, скорректирован лучшими лубянскими специалистами по массовым беспорядкам и многократно просчитан ими же с учетом любых форс-мажоров. Ментам сурово внушили, чтобы на первых порах не ввязывались. Карташову и его клевретам отводилась почетная роль «вождя на баррикадах».

«Твоя задача — грамотно руководить бесчинствами и следить, чтобы твоя молодежь не слишком уж увлекалась, — напутствовал Подобедов накануне. — Крови пока не надо. Главное — картинку, картинку для западных телекамер покрасочней!..»

У входа в единственную в городке «Pizza-Hut» карташовцы деловито поджигали иномарки. «Москвичи» с «Жигулями», естественно, не трогали.

— Хватит пресмыкаться перед Западом! — кричала Нина Чайка, размахивая горящим факелом, и его отблеск тускло отражался в короткой кожанке революционерки. — У России собственная гордость!

Подняв булыжник, Чайка со всего размаху швырнула его в витрину пиццерии — стекла водопадом осыпались на асфальт. Спустя секунду в зал полетел факел.

Из двери служебного входа высунулась испуганная голова менеджера.

— Господа, это заведение международного сетевого общепита, — испуганно пояснил он, пятясь от надвигавшихся на него карташовцев с факелами. — Не надо ничего жечь и громить. Тут работают в основном русские женщины… Неужели вы не понимаете, что таким образом лишаете их куска хлеба?!

— Молчать, приспешник мирового империализма! — в бушевании счастья выкрикнула Чайка. — Товарищи, и эти слова говорит русский человек? Неужели русский человек будет травить своих соотечественников пошлой западной жвачкой? Не-ет, он не русский! Да вы посмотрите только, какая у него неславянская форма черепа! Какой у него подозрительный нос!

Менеджер поспешил скрыться в офисе, однако это его не спасло: дверь была грамотно высажена поваленным уличным столбом, и весь персонал под улюлюканье погромщиков выволокли на улицу.

И тут рядом с пиццерией появилась съемочная группа CNN. Камера оператора наехала прямо в челюсть Чайке.

— Что вы собираетесь сделать с этими несчастными людьми? — поинтересовался журналист, подсовывая под нос революционерке микрофон с логотипом телеканала.

— Судить по законам военного времени! — отчеканила Чайка.

— А разве сейчас война? — не понял импортный телевизионщик.

— А разве вы не видите?

— Кто с кем воюет?

— Силы добра и справедливости с полчищами мрака и тьмы! — отчеканила Чайка формулу, которой ее загодя научил Карташов; по замыслу генерала Подобедова, на этом этапе следовало избегать конкретных определений. — Все прогрессивное человечество на нашей стороне!