Александр Звягинцев - Русский Рэмбо для бизнес-леди

Продавливая пучеглазые облака, 747-й "Боинг" громом небесным обрушивался на идиллический мир альпийской гармонии. Взгляду красивой молодой блондинки открывалась величественная панорама царства заснеженных каменных исполинов. Вспарывая сияющую, хрустальную тишину, самолет опускался все ниже и ниже, и все четче и четче вырисовывались контуры ущелий и рек, все более ощутимым становился бренный мир утраченных иллюзий.

А когда под крылом поплыли тронутые пастельными тонами осени горные долины с синими прожилками рек и ручьев, блондинка вплотную приникла лицом к стеклу иллюминатора. Сквозь цепляющийся за вершины рваный туман проступили перевал и мост, перекинутый через стремнину, зажавшую в отвесных скалах бурную реку. "Сен-Готард, – догадалась она. – А это – Чертов мост, на штурм которого полусумасшедший старик Суворов под градом пушечных ядер и картечи гнал своих двухметровых гренадеров-фанагорийцев… Да.., было племя!" – подумала блондинка и, сделав большой глоток "Кампари", покосилась на дремавшего рядом господина преклонного возраста.

На покрытой цыплячьим пушком голове господина, похожей на перезрелую тыкву, поблескивали капельки пота, в такт легкому храпу подрагивали розовые обвислые щечки. Почувствовав ее взгляд, господин открыл глаза и, взглянув в иллюминатор, проворковал:

– На подлете, Ольга Викторовна, на подлете, голубушка вы наша ненаглядная! Скоро будете лицезреть драгоценного папашу. И дитятко свое обнимете… Соскучилась, поди, по Виктору Ивановичу, сознавайтесь, голубушка!..

Блондинка, бросив через плечо: "Сознаюсь. Соскучилась, Николай Трофимович", – опять отвернулась к иллюминатору.

"Ишь, нос воротит при упоминании отца родного! – с раздражением подумал господин. – Да на такого фазера богу молиться… Слава богу, мой Тотоша хоть и рос без матери, а с этой не сравнить. Конечно, Тотошка не без греха… Но так уж ведется: новое поколение – новые песни… Войдет в возраст, наносное отлетит, как шелуха, – привычно успокоил себя он. – Достается моему мальчику, поди, ныне в Одессе, на переговорах с кавказцами!.. Ишь, как вопрос ставят: оружие – утром, доллары – вечером. Да-а, "лиц кавказской национальности" на паршивой козе не объедешь, но слово держат… Сказали – к такому-то числу баксы за "сухое молоко" будут в женевском банке, и они, слава богу, все сполна поступили".

Господин снова кинул неприязненный взгляд в спину блондинке. "Хороша, породиста, стерва, а лиса лисой, в папашу!.. Сделала вид, будто не знала, что в пакетах из-под сухого молока ушла к клиенту пластидная взрывчатка. Не поняла, видите ли, каким ветром сумму с шестью нулями в швейцарский банк на ее счет надуло. Ох, хитра!.. С другой стороны, без хитрости ныне сомнут и ноги об тебя вытрут. Эх, сбросить бы годков десять, оприходовал бы я тебя, Ольга Викторовна. По нынешнему твоему положению лучшего мужа, чем Костров, тебе не сыскать, не век же с этим Серафимом Мучником вековать. Еще побесишься чуток и сама поймешь, что к чему… А не поймешь, отец понять поможет. У Виктора Коробова не забалуешь".

И вдруг от острой тревоги у Кострова испарина выступила на розовых щечках.

"Скиф, вурдалак ее отмороженный, на днях из Сербии в Россию возвращается, – вспомнил он. – Не приведи господи, полыхнет пожар на старом пепелище!.. Надо дать указание, чтобы его мимо Москвы, транзитом в Сибирь переправили. И то сказать: Ольга ныне – звезда телеэкрана, миллионерша, а он кто?

Подумаешь, герой балканской войны! Как был сапог армейский, сапогом небось и остался".

Поймав острый, как укол, взгляд спутницы, застигнутый врасплох Николай Трофимович расплылся в приветливой улыбке и жарко зашептал ей на ухо:

– Не извольте беспокоиться, Ольга Викторовна!..

Свидание с папашкой пройдет, так сказать, на высшем уровне. Но совета старого чекистского пса, генерала Кострова, послушайте. Не ворошите прошлого, голубушка. Еще древние говорили: "Не возвращайся на старое пепелище". Чего вам в нем, прошлом-то?..

Демократия вон какие возможности деловым людям открыла…

– "Демократию время от времени надо купать в крови", – перебила его Ольга. – Так считает генерал Пиночет, а вы как на этот счет, мон женераль?

– Я с вами серьезно, а вы… – поджал губы Костров.

– И я вполне серьезно, – усмехнулась она, отпив глоток "Кампари". – А вдруг прав Пиночет, а?..

– И еще дам совет, голубушка, – гнул свою линию Костров. – Пользуясь выпавшей оказией, переведите свои счета в Швейцарии на отца. Папаша ваш – голова! За год-другой состояние родной дочери он удвоит и утроит. Плохо ли вам без забот и тревог?..

– С его подачи в уши жужжите? – отстранилась Ольга.

– Как можно, Ольга Викторовна! – вспыхнул Костров. – Совет на правах старого друга, поверьте, ненаглядная моя.

– Не поверю, Николай Трофимович! – Ольга кинула на Кострова долгий насмешливый взгляд из-под опущенных ресниц.

– Отказываюсь понимать ваш.., извините, ваш гонор, Ольга Викторовна! – обиженно пробормотал тот.

– Поймете когда-нибудь, – усмехнулась Ольга и пригубила неразбавленного "Кампари", давая понять, что тема разговора исчерпана.

Костров с его прагматизмом, выработанным за многие годы работы в КГБ СССР, действительно не всегда понимал эту красивую, взбалмошную, а порой и вызывающе наглую особу. Еще в восемьдесят девятом году он привлек к сотрудничеству Ольгу Коробову, никому не известную тележурналистку, выпускницу журфака МГИМО, и специально создал под нее торгово-закупочную фирму "СКИФЪ" с практически неограниченными уставными возможностями.

В предчувствии худших времен, по замыслу папаши Коробова, тогда еще функционера аппарата ЦК КПСС, фирма "СКИФЪ" должна была аккумулировать деньги, вложенные в подставные коммерческие структуры, и служить легальным каналом для их перевода в зарубежные банки.

Жизнь на стыке десятилетий сложилась для Кострова не лучшим образом. Стараниями одного из самых влиятельных лиц родной Конторы он на семь лет загремел за решетку. За время отсидки у Кострова умерла долго болевшая раком жена. Правда, воздух свободы он уже смог вдохнуть через два года, когда с .развалом СССР его бывшие подельники в одночасье переместились в еще более высокие кабинеты.

Мог бы тогда подумать Костров, что за эти два года начинающая тележурналистка Ольга Коробова станет не только звездой телеэкрана – любимицей публики, но и еще удачливым предпринимателем. Ученица далеко обошла своего учителя и теперь ни в грош не ставила его мнение, но по настоянию отца согласилась все же на негласное участие Кострова в делах своей фирмы.

Подмяв под себя компаньонов – в том числе и его единственного сына Анатолия – Тотошу, и собственного мужа, а тот жох, каких поискать, – Ольга развила бурную коммерческую деятельность и фантастически преуспела в ней. Посредничала в сделках других и сама торговала всем: нефтью, металлом, списанными кораблями, ширпотребом, просроченными продуктами, поступающими из Европы под видом гуманитарной помощи. А накануне войны в Персидском заливе даже ухитрилась поставить в Ирак списанную из-за срока годности большую партию противогазов.