Александр Тамоников - Тени прошлого

– Нет уж, выходи. Пришел доктор Сауни. Он желает посмотреть тебя. Таково распоряжение отца.

– Да, я иду.

Ламис вышла, стараясь быть спокойной.

Все же Халида что-то почувствовала. Она внимательно посмотрела на племянницу, почему-то ухмыльнулась и вышла во двор.

– Как самочувствие, Ламис? – поинтересовался Сауни.

– Хорошо.

– Дай-ка мне свою руку.

– Зачем?

– Пульс посчитаю.

– Я здорова, дядя Сауни.

– Все же прошу сделать это. Пойми, я не по своей прихоти к тебе пришел. Таков приказ твоего отца, и ослушаться его я не могу.

– Хорошо. Считайте! – Она подняла рукав, протянула руку санитару.

Сауни нащупал пульс, начал считать, глядя на старые карманные часы.

– А пульс-то частый, Ламис. Сто десять ударов.

– Это много?

– Для тебя да. Ты лежала, когда я пришел?

– Только прилегла.

– А до этого?

– Кормила русского.

– А ну-ка давай-ка еще раз измерим.

– Пожалуйста.

Сауни повторил процедуру.

– Теперь восемьдесят. Это уже лучше. Видимо, ты все делала бегом, сейчас успокоилась.

Девушка пожала плечами:

– Нет, я не спешила.

– А как голова, не болит?

– Совсем немного.

– Где?

– Как это где?

– В лобной части, в висках, в затылке. Где точно?

– Везде, но не сильно. Больше, по-моему, в затылке.

– Угу! Хоп. – Он наклонился к сумке, достал оттуда пакетик с темным порошком. – Это лекарство.

– А не наркотик?

– Что ты, зачем тебе наркотик?! Твой отец убил бы меня, дай я тебе что-то подобное. Это лекарство. Ты подогрей немного воды, кружку, но не до кипения, чтобы теплой была, палец терпел. Потом высыпи туда порошок, размешай и выпей. Голова пройдет.

Ламис кивнула.

– Хорошо. Я обязательно так и сделаю.

– Что еще? Слабость?

– Нет.

– Сонливость?

– Нет.

– Глаза не слезятся?

– Если только от солнца.

– Понятно. Ты вполне здорова.

– Это все? Я могу уйти?

– Ты здесь хозяйка, но лекарство обязательно выпей.

– Конечно. Спасибо.

Санитар отчего-то вздохнул и вышел из дома.

Ламис вернулась в комнату и бросила пакетик в нижний ящик небольшого комода, поверх которого лежали одеяла, подушки, простыни. Потом она подошла к окну и увидела, как приехал отец.

Он вышел из внедорожника, к нему подошел Сауни. Они о чем-то поговорили, после чего санитар направился к себе, Табрай же закурил сигарету.

Ламис попыталась заглянуть ему в лицо, но через окно и на расстоянии метров в двадцать это не получилось. Она не смогла понять, в каком настроении отец. Ведь он наверняка хлопотал насчет свадьбы.

Табрай докурил сигарету и прошел в дом.

Ламис сразу же отправилась к нему.

– Позволь войти, отец?

– Входи, дочь. Виделась со своим избранником?

– Да. Кормила его.

– Говорили?

– Говорили. Я нравлюсь Михаилу. Скажу больше! Чувствую, что он тоже любит меня.

Табрай усмехнулся и заявил:

– Еще бы. Такая невеста в его-то положении!

– Не говори так, отец. Ты же знаешь Михаила. Если бы он боялся за свою жизнь, то пошел бы служить к тебе, понимая, что со временем возвысится. Но офицер отказался, сегодня сказал мне, что воевать против своих и помогать тебе в этом не будет.

– Хоть честно! Ладно. Ездил я в Бурган, говорил со старейшинами. Мне кое-как удалось убедить их разрешить ваш брак.

– Так они разрешили?

– Да. В порядке исключения и признания моих заслуг в войне против неверных. Естественно, Козырев должен принять ислам, пройти обряд обрезания, молиться, как и все мусульмане, изучать Коран.

– Он сделает все, что надо.

– Может быть, этот парень действительно полюбил тебя? Ведь к тебе невозможно относиться как-то иначе.

Ламис улыбнулась и сказала:

– Я знаю, мы будем счастливы, и у тебя будет много внуков.

– Внуки – это хорошо. Но ты должна знать, что настоящим зятем этот русский мне никогда не будет.

– Не говори так, отец. Жизнь переменчива.

– Ты меня учить собралась? Ладно. Как твой жених?

– Пока еще слаб, но через неделю, думаю, будет в полном порядке.

– Хоп. Тогда я отвезу его в Бурган, где он примет ислам. Мулла Оман согласился помочь нам. Он же и поженит вас.

Ламис захлопала в ладоши:

– Я так рада!

Табрай покачал головой:

– Ты совсем еще ребенок, хотя уже вполне зрелая женщина. Замуж обычно выходят года на два-три раньше. В твоем возрасте уже детей нянчат.

– И я буду нянчить.

– Итак, через неделю я увезу Козырева в Бурган. Сколько он там пробудет, не знаю, а потом свадьба. Скромная, Ламис.

– Я все понимаю. Что Миша должен делать в Бургане?

– Узнаешь позже. Пойду, поговорю с ним.

– Но ты даже не пообедал.

– Успею. Вечером пообедаю и поужинаю.

– Позволь мне пойти с тобой.

– Нет, Ламис. У нас будет мужской разговор.

– Хорошо. Буду ждать тебя.

– Ты позови Ясман. Тебе с ней веселее будет.

– Мне и так не грустно. Но ты прав, позову, поделюсь радостной новостью.

– Эх, дочь, скоро ты станешь почти чужой. Твоим мужем – подумать только! – будет русский офицер, плененный мой. Подобного я и в кошмарном сне увидеть не мог. Но я давал клятву и выполню ее в память о моей любимой Алии. Все, пойду.

Табрай вышел из дома на улицу, где столкнулся с Куани.

– Салам, Басам, – поздоровался он с помощником.

– Салам, Амир.

– Ко мне хотел?..

– Да, увидел джип и пошел.

– Что-нибудь случилось?

– Как только ты уехал в Бурган, у нас появился Абдул Дубар.

– Почему он покинул запасную базу? Кто ему разрешил?

– Дубар не спрашивал разрешения.

– Вот как? И где он?

– Уже уехал.

– Так, подробнее, Басам!

– Дубар встречался с Хаймулло. Похоже, он знал, что тебя в это время в кишлаке не будет.

– Откуда Дубар мог знать это?

– Точно не скажу. Думаю, от Хаймулло.

– Что-то мне не нравится эта встреча. Идем к Хаймулло.

– Погоди. Я узнал, о чем шла речь на встрече Дубара с Хаймулло.

– О чем?

– Дубар проявил крайнее недовольство тем, что ты отдаешь Ламис замуж за русского.

– Откуда это он узнал?

– Тоже, наверное, от Хаймулло. А в кишлаке уже все только об этом и говорят.

– Осуждают?

– Одни осуждают, другие нет, по-разному.

Табрай прикурил очередную сигарету. Афганцы вообще заядлые курильщики. Табрай же выделялся даже среди них своим пристрастием к табаку, выкуривал обычно по две пачки в день.

– Значит, Дубар недоволен?

– Да, Амир.

– Идем к Хаймулло. Он, видимо, поддерживает Дубара, а мне междоусобица в отряде не нужна.

Они прошли к дому Хаймулло. Тот встретил гостей как положено, провел в большую комнату. Жена подала чай и сладости.

Мужчины устроились на паласе, обложившись подушками.

– Насчет приезда Дубара пришли? – спросил Хаймулло.

– Вообще-то, Суфи, ты должен был доложить мне о самовольном приезде Дубара. Почему не сделал этого? – проговорил Табрай, отстранив пиалу.