Александр Тамоников - Тени прошлого

– Конечно, на автомобиле скорее, но использовать его в данной ситуации нельзя.

– Почему?

– Потому, что это впоследствии наведет американцев на кишлак.

– Ты думаешь, кто-то сообщит им, что ты ездил к холмам?

– Да.

– Кто же?

– Есть один подонок в селении, о нем мне сказал твой отец. Я не могу назвать тебе его имя. Но ты вправе сама спросить отца.

Ламис прикусила губу. Это выглядело забавно. Она так и не избавилась от этой привычки за долгие годы.

– Но что такого в том, что ты ездил к холмам? – спросила женщина. – Это же объяснимо. Там погиб наш внук.

– И там же потом… не будем забегать вперед. Прости, дорогая, но мне надо идти, чтобы успеть сделать задуманное и вернуться домой к рассвету. Завтра у нас поминки. Я должен буду находиться здесь.

Женщина вновь вздохнула:

– Да, поминки. Третий день, потом седьмой, сороковой, годовщина. Доживем ли мы до нее?

– Доживем, если на то будет воля Всевышнего.

– Тебе собрать что-нибудь перекусить?

– Нет, только завари чай и залей, пожалуйста, в термос.

– Да, конечно. Ты переоденешься?

– Нет.

– Хорошо. Термос принесу сюда.

– И рюкзак, Ламис.

– Да, дорогой. – Женщина ушла и вскоре вернулась.

Муштак забрал у нее рюкзак, повесил его за спину.

– Пошел я.

Ламис поцеловала мужа.

– Будь, пожалуйста, осторожен! Я стану ждать.

– Ты постарайся уснуть.

– Не получится.

– Тогда до встречи.

Муштак вновь прошел в сад, потом в виноградник. Он обогнул кишлак и направился к холмам, шел быстро, внимательно глядя под ноги. В долине много канав, камней, крутых оврагов. Иногда Муштак подсвечивал себе фонариком.

К холмам Хазани подошел в половине первого ночи. Он поднялся на вершину той возвышенности, на которой был убит внук. Там быстро осмотрелся.

Здесь вроде бы можно было устроить позицию. Камни укроют и спрячут его. Но отсюда «Муха» не достанет до цели. Дальность прямого выстрела РПГ-18 чуть превышает сто тридцать метров, предельная составляет двести. Но до дороги, по которой ходят «хамви», около трехсот.

Из РПГ-7 он разнес бы броневик в клочья. Однако хватило бы ему времени для передвижения и проведения выстрела по второй цели? Впрочем, это мог сделать напарник.

Но все же РПГ-7 слишком тяжелое оружие. «Муха» – самое то. Выстрелил, выбросил трубу.

Муштак решил, что вершина этого холма ему не подходит. На востоке поворот. Он не крутой, но «Хаммеры» должны сбросить там скорость, пусть и немного. Надо посмотреть это место.

Муштак спустился с холма, дошел до поворота. Он решил, что отсюда возможна лобовая атака ведущего броневика. Удастся даже подпустить его метров на пятьдесят для гарантированного поражения.

Но второй «хамви» останется под прикрытием первого. Понятно, что жечь его следует с тыла либо с флангов. Значит, надо искать место.

Муштак ходил, смотрел, оценивал местность около часа. Затем присел на валун и закурил.

Он определил позиции для атаки. Но получалось все как-то слишком легко. Хазани что-то пропускал.

Конечно же, варианты возможных контрдействий американцев. А если при проходе этого участка они ударят из «Браунингов» и штурмовых винтовок по повороту, флангам и холмам? Это вынудит Муштака укрыться. Тем временем колонна преодолеет опасный участок, скроется за облаком пыли.

По удаляющейся цели стрелять наугад бесполезно. Себя только выдашь и никакого результата не получишь.

Да, янки могут открыть огонь, значит, и прорваться. Тогда они вызовут вертолеты с авиабазы Баграм.

Верно говорят, что прямой путь к цели не всегда самый короткий. Надо придумать что-то такое, что заставило бы американского офицера отказаться от прорыва. Не спровоцировать ли специально огонь «хамви»? Или…

Муштак хмуро усмехнулся.

У него родился дерзкий план.

Ему пришлось вновь обходить все, оценивать обстановку для претворения его в жизнь.

Обход он закончил в начале третьего часа ночи. Теперь Хазани точно знал, как устроить засаду.

Оставалось решить не менее важный вопрос. Нет, даже более серьезный. Как отвести подозрения от жителей кишлака?

Во-первых, атака должна быть молниеносной. Надо вести ее именно так. Вдруг командир патруля успеет сообщить о потенциальной опасности в батальон? Стремительность атаки даст Муштаку возможность вернуться в кишлак до того, как сюда будет выслан взвод или рота американцев и поднята авиация.

Во-вторых, надо дезинформировать американцев через Абдурахмана Зияка. Янки обязательно спросят его, кто и что делал в момент нападения. Под подозрение попадут все мужчины, живущие в кишлаке, но прежде всего те, дети которых погибли или пострадали.

Значит, все они должны иметь надежное алиби. Провести Зияка можно. Надо только рассказать людям, кому, когда и где следует быть во время атаки и в течение двадцати минут после нее.

Еще вот что. Потребуется второй напарник. Насчет него следует посоветоваться с Табраем. Лучше, если он будет из соседнего селения.

Муштак выкурил три сигареты, выпил остатки чая, принял решение, которое требовало согласования с Табраем. Потом он убрал явные следы и двинулся в обратном направлении.

Хазани вышел к дому через двадцать пять минут, но это ночью. Он знал, что днем дойдет быстрее.

Ламис так и сидела во дворике.

Она облегченно вздохнула и сказала:

– Наконец-то.

– Ты что, не ложилась?

– Легла, но уснуть не смогла. Встала. Здесь как-то покойней.

Муштак обнял жену.

– Я очень люблю тебя.

– И я люблю. Ты все сделал?

– Да.

– У тебя получится?

– Да. Завтра еще с отцом посоветуюсь. Кстати, он разрешил мне называть его так.

– Это говорит о многом. Но он всегда уважал тебя, как бы ты ни вел себя, что бы ни говорил.

– Пойдем в дом. Скоро рассвет. Надо хоть немного поспать.

С утра начались поминки. Люди приходили со всего кишлака, выражали соболезнования, кушали самую обычную еду.

Дия спала после обморока и не могла обслуживать односельчан. Главная работа легла на плечи Ламис, ее тети Халиды, жен соседей. Матери помогала Надия. Муштак же встречал людей.

Пришел старый Табрай.

После короткой трапезы он отвел зятя в сторону и спросил:

– Ты был на холмах?

– Да.

– Незаметно, что ты провел бессонную ночь.

– Нам с Ламис удалось несколько часов поспать.

– Ты что, брал ее с собой?

– Странный вопрос, Амир, не находишь?

– Я разрешил тебе называть себя отцом.

– Тем более странный вопрос. По-твоему, за двадцать шесть лет жизни в Афганистане я не усвоил, что война – не женское дело? Нет. Я не брал с собой Ламис, вообще никого, ходил один. Жена просто не могла уснуть, ждала меня.

Табрай прикурил сигарету и поинтересовался:

– У тебя есть план?

– Да. Я хотел обсудить его с тобой. Но здесь это вряд ли удобно. Зияк в доме. Пришел, сволочь!