Александр Полюхов - Сирийский гамбит. Операция «Мертвая рука»

Его московский связной столовался в «Мама Роза», используя ресторан как офис. Руководитель ОПГ проводил там большую часть дня, встречаясь с подчиненными бандитами, крышуемыми бизнесменами и «коллегами по цеху». Такого рода публика накатывала волнами, поэтому порученцу приходилось выполнять секретарские функции, фильтруя и разделяя посетителей. Место было спокойное, по крайней мере, днем. Из-за кавказской кухни и разумных цен поплавок на Фрунзенской набережной пользовался популярностью, в том числе среди военных из комплекса зданий министерства обороны напротив. Вход охранялся омоновцем (в свободное от службы время) и контролировался охранниками «Танка». Кличкой тот гордился, намекая в узком кругу, что получил её за лично подбитый на Кавказе российский танк. Живых свидетелей не осталось, а окружение делало вид, что верит, так как свою жестокость босс действительно не раз доказал на деле. Будучи педагогом по первой специальности, бандит воспитывал подручных в духе Макаренко: строго и публично.

Ближе к вечеру проводил «летучку». Затем следовали «индивидуальные собеседования» с бригадирами, отчитывавшимися за вверенные им участки. Сам «Танк» до наркоты не опускался, но его люди прикрывали/доили дилеров, обеспечивая физзащитой, связями с ментами и давлением на владельцев ночных клубов. В разделе «прочее» глава ОПГ обращал внимание клевретов на сбор данных о лицах, представляющих тот или иной интерес. Сегодня прозвучала фамилия Алехин. Преступный механизм запущен, о чем разыскиваемый, к сожалению, не подозревал.

Григу не импонировали шашлык и хачапури, больше нравилась итальянская еда. Капрезе и паста с морепродуктами дополнялись бутылкой недорого красного вина. За большим дубовым столом на кухне шел неспешный разговор ни о чем, в расслабленной атмосфере. В немалой степени этому способствовала раскованность Ксении, которая совсем не напоминала ту испуганную мышку, что пришлось доставать из темницы ОВД на Рублевке. Родители поняли, что влекло сына к обаятельной (по мнению отца) и обольстительной (матери виднее) девушке. Сегодня она одета просто, что лишь выгодно подчеркивало тонкий стан и высокую грудь. Копна вроде бы небрежно уложенных каштановых волос и аквамариновые, удлиненные очи производили разящее впечатление. Его смягчали слегка курносый носик и веснушки. Общую композицию Степан про себя окрестил Sexy Angel. Если бы поделился оценкой с отцом, тот добавил бы еще один американизм: awesome. Только разве сын в тридцать лет станет делиться интимными секретами?

Мужчины перешли в кабинет, оставив женщин щебетать в гостиной, и младший начал американский small talk, предваряя серьезную беседу.

– Красивый дом. Прекрасный сад. Даже прудик есть.

– К сожалению, вороны сожрали форель в нем.

– Так ты бы их из рогатки. Помнишь мне в детстве сделал мощную. Я ворону насквозь пробивал стальным шариком.

– Да, её мама недавно нашла среди твоих игрушек. Поменяю резину на ней, потренируемся.

Скоро Степан не выдержал и задал важный для себя вопрос.

– Как вам Ксения?

– Либидо.

– Не понял.

– Она – просто сгусток энергии. Не только в примитивно-сексуальном толковании Фрейда, а скорее в философском понимании Юнга. Девушка – крайне деятельная натура, пока может управлять своей кипучей энергией не вполне. А когда Ксюше удастся сконцентрировать её, берегись. Думаю, ты попал в эпицентр урагана. Осталось понять, на время или насовсем.

– Вечно анализируешь и опошляешь.

– Неужели? Наверное, хочешь просто услышать, что девчонка нам нравится. Действительно нравится. Как свежий цветок, молодой котенок, новая вещь. Что будет дальше, зависит от Ксении. Посмотрим, как сумеет ли направить свою энергию в мирное русло.

– Ты о наркотиках? Она не употребляет и мне не предлагает. Тот эпизод – случайность.

– Дай-то Бог! Прошлый раз вы так поздно появились у нас и исчезли так рано, что мы не успели поговорить. Проблему с госнаркоконтролем пока удалось купировать, однако она не исчезла. Не забывай, что не исчезло и то окружение твоей подружки, которое пичкает людей проклятым зельем.

– Она мало общается с прежними знакомыми. Наоборот, мне уделяет много времени и не только в постели, чтобы ты знал. Моей работой очень интересуется.

– Если для тебя Ксения – проходящая пассия, то лучше не тяни: раньше бросишь – меньше забот.

– Мне кажется, у нас с ней получится.

– Тогда помоги ей выбраться из наркоболота. Потребуется моя поддержка, обращайся немедленно.

– Спасибо. Кстати, ты же звонил, упомянул, что тебе нужна помощь.

– По твоему профилю. Есть текст, который не разобрать. Помоги тупому юзеру обработать на компе.

– No problema, amigo! Где мой ноутбук и фотокамера?

Через десять минут надпись с фотографии буксира удалось отснять в различных режимах. Скачав из сети специальные программы, Степан очистил её от графических помех и, применив спектральную избирательность, совместил несколько картинок. Результат представлял собой четкую вязь. Матвей не удивился, признав арабский язык. Адмирал оставил еще одну подсказку. Ведет ли она к «кладу», покажет перевод. И тут мечеть вряд ли поможет.

– Попытаюсь найти в интернете расшифровку, – возбужденно воскликнул Алехин-младший.

– Не надо, использую другие каналы. Менее э… публичные, – возразил старший.

– Играешь в шпиона на пенсии?

– Самую малость.

– Когда же ты выйдешь из плена «холодной войны», батя? Ведь в двадцать первом веке живем!

– Мы не всегда выбираем, в какой войне сражаться – часто война выбирает нас.

– С кем нынче воюешь? Судя по языку, с радикальными исламистами?

– Ну, к чему подробности, – уклонился от ответа Матвей, однако не удержался и пояснил. – Надо пресечь крайне опасную деятельность очень скверных людей.

Григ сказал лишнего: хотел, чтобы сын-пацифист понял мотивы отца-воина. Увы, понимания не нашел. Агентесса «Марфута» решит, станет ли оно возможным позже. Пока обстоятельства еще не сложились.

На пути в Москву молчали. Степан наслаждался выверенной управляемостью и послушной мощностью «лексуса» – мать дала свой «поездить». Ксения искоса поглядывала на мужчину, пытаясь разобраться в чувствах. Как-то незаметно партнер по сексу и приятному времяпровождению превратился в объект привязанности, если не обожания. Алехин взял лучшее от родителей: отмечен той неброской красотой, что не останавливает взгляд на улице, а требует интимного созерцания. Рослый, темно-русый (в детстве рыжий?), с почему-то сохранившимися смешными ямочками на выбритых щеках, по-американски простецки одетый, какой-то наивный и неиспорченный. Перед подругами особенно не похвастаешься: выпендрежа и шика в нем ноль. «За таких выходят замуж, – вдруг осознала Литвинова, – и потом бабы завидуют тебе всю жизнь».