Андрей Воронин - Никто, кроме тебя

Рано или поздно притащатся трое-четверо милицейских чинов – жирных, с лоснящимися щеками и высокими тульями фуражек. Станут притворно размахивать руками. И деньги, нужные для дела Ичкерии, пойдут на взятку этим ничтожествам, чтобы держали язык за зубами.

Багауддин стоял, опустившись на одно колено, в привычной позиции для стрельбы. Справа и слева он мог различить своих соседей, за исключением тех случаев, когда ветер, словно гоняющийся за своим хвостом, особенно сильно дул сюда, на них. Тогда дым стелился слишком низко.

Впрочем, направо и налево Багауддин не так часто поглядывал – все его внимание было обращено на “свой” сектор свалки. Глаза не уставали вглядываться в пламя, в надежде различить мчащийся силуэт. Огонь успел продвинуться вперед, оставив после себя узкую полоску сгоревшего дотла мусора.

Держа палец на спусковом крючке, Багауддин молился о добыче. И тут справа случилось что-то непонятное. Дымящийся клубок, совсем небольшой при взгляде отсюда, вылетел на открытое место между Багауддином и его удаленным метров на двести соседом, но гораздо ближе к последнему.

Клубок разложился в человека, на бегу стряхивающего с себя какие-то ошметки, а сосед, наоборот, сложился и повалился набок, не успев даже выстрелить.

Зато дал очередь Багауддин. Первая вышла слишком торопливой, он приготовился пустить вторую. Задержал дыхание, стиснул зубы и вдруг заметил “Урал”, совершающий очередной круг. Проклятье. Сейчас он перекроет видимость! Хоть бы они быстро сориентировались!

Багауддин побежал вперед, яростно пиная ботинками высохшую, закаменевшую почву. Мутное от дыма, озаренное светом пожара изображение подпрыгивало и дергалось перед глазами. Он увидел, как из машины открыли огонь, как русский выстрелил в ответ, а потом зацепился за борт. Увидел еще две фигуры моджахедов, бегущих вслед за автоматными очередями. Притормозив, он выпустил весь остаток магазина. На мгновение ему показалось, что он-таки ранил врага.

Но русский смог пробраться в кабину. “Урал” прибавил ходу, на повороте кто-то вылетел вниз головой – наверное, водитель. Не спуская глаз с машины, Багауддин привычным, почти неосознанным движением вставил новый рожок. Он ожидал, что траектория движения изменится – ничего подобного, русский продолжал мчать по прежней окружности. Сбил кого-то по пути. Заговоренный он, что ли? Даже пули не берут!

Русский все-таки развернулся прочь от свалки, попытался уйти. За “Уралом” бросились вдогонку на микроавтобусах. Мчали по бездорожью, по полю с торчащими нефтяными вышками, давно стоящими без дела, давно высосавшими из-под земли всю черную кровь. Здесь наконец “Урал” достали из гранатомета. Голубоватой вспышкой полыхнули в кузове несколько канистр с бензином, привезенные для “растопки” свалки и оказавшиеся лишними.

Вспыхнул не только “Урал”. Низко стелющиеся огоньки пробежали по земле, насквозь пропитанной горючим материалом. При старинном способе добычи часть нефти терялась, разливаясь возле вышки по земле. За столько десятилетий она никуда не испарилась и не просочилась в нижние слои. Она ждала своего часа.

Огоньки гурьбой подбежали к одной вышке, ко второй. Каждая осветилась до самой макушки, как новогодняя елка. Семимильными шагами голубые светлячки разбегались по старому нефтяному полю. От раздуваемого скоростью ветра “Урал” превратился в большой факел…

Ариф только что отвез иностранца в аэропорт Бина и вернулся к гостинице. Здесь стояло еще машин пять. Все свои, каждый таксист когда-то получил санкцию от Кямрана или от Ильяса. Шаин-мюэллим такой мелочевкой не занимается. И правильно: нельзя объять необъятное.

Пять машин многовато на ночь, не каждому достанется клиент. Тонкий ручеек просачивается из казино, под утро будет больше, человек двадцать. Но все на своих машинах или со своим водителем. Или иностранцы, которым вообще никуда не надо ехать, только спуститься на лифте в номер.

Ариф в полудреме слушал радио, и вдруг в приоткрытое окно ему послышался легкий свист. Обернулся – вроде бы никого. И только со второго взгляда различил фигуру недалеко от фонтана – уже не подсвеченного, пенящегося в темноте.

Кому свистят? Ощущение такое, будто ему, Арифу. Подъехать на всякий случай, поглядеть. К своему удивлению, он увидел русского, еле державшегося на ногах.

Вид Бориса ошарашил таксиста. Лицо и руки в саже, от одежды остались обгорелые клочья. Бережно, как ребенка, держит в руках какой-то предмет – обмотанный, запеленатый.

– Каскадером поработать пришлось. Есть у тебя подстелить что на сиденье? А то еще запачкаю.

– Где тебя угораздило так, начальник? Давай больница скорой помощи едем.

– Обойдемся, ничего серьезного. Забинтоваться только надо. Знаешь, где дежурная аптека?

– Сейчас одним мигом.

Занятый своим будничным делом, Ариф понятия не имел об истинном положении дел, считал, что русский по-прежнему работает на Шаина.

– Хочешь номере ложись, я привезу.

– Мне бы еще шмотки раздобыть. Или ты считаешь, что так я тоже неплохо смотрюсь? – слегка поморщившись, Комбат осторожно откинулся на спинку кресла – Совсем даже хорошо, – подтвердил вежливый Ариф. – Только переодеться лучше станет.

– Проблема в том, что смены под рукой нет.

– Можем домой ко мне заезжать, свой брюки-рубашка вынесу.

– К тебе заезжать не надо, зачем семейство будить? И одежду твою не надену, признают чья – пожалеешь, что одолжил. Вообще лучше помалкивай о нашей теперешней встрече. Даже во сне не вспоминай.

Ариф вернулся из аптеки с бинтами. Переместившись на заднее сиденье, Комбат сноровисто обматывал себе торс, потом ноги от щиколоток. Колени оставил свободными, чтобы перевязка не сковывала движения.

– Ничего я тебе не напоминаю? Как насчет египетской мумии – их, по-моему, тоже так пеленали.

– Зачем себя с мертвыми сравниваешь? – укоризненно произнес Ариф.

Он причмокнул губами и потянул себя за мочку уха, чтобы порча от неосторожного слова не заразила заодно и его.

– С одеждой я вопрос решу. Есть у меня другая задача, посложнее. Микроавтобус “Мерседес” вишневого цвета, номер ZLK 342C. Не подскажешь, как быстрее разведать, чей он? Через гаишников?

– Зачем, к Арифу обращайся. Ариф уже сколько лет по городу колесит. Цвет такой красный-красный?

– Вишневый, – терпеливо повторил Рублев.

– Красных микроавтобусов всего три “Мерседеса”, если только за последний время никто новый себе не пригонял. Один у директора Центрального рынка, другой у нефтяной компании, где нашего президента сын начальник. Третий.., третий магазин “Атлантик”. Помнишь я рассказал – самый дорогой в городе, одежда простой человек не по карману.