Андрей Воронин - Голос ангела

– О деле поговорили. Теперь допивай коньяк, наливаю по полной. И без всяких там условностей, по-русски, залпом, мы здесь одни.

– Рукавом занюхивать будем? – залихватски выкрикнул Лукин.

– Как хочешь, брат.

Мужчины залпом выпили по полному бокалу дорогого коньяка. Бизнесмен отломил корочку черного хлеба, обильно посыпал солью и принялся жевать. Лукин, как и обещал, занюхал рукавом, – Черт, “Армани” пахнет.

– Ну, расскажи, какой контингент сейчас на зоне?

– Шалопаи, Павел Изотович, серьезные люди на воле ходят. Если и попадается такой, как я, то это исключение.

– Ты, надеюсь, не в обиде на меня? Помогал, чем мог, ты сам себе судьбу выбрал, сам за нее и отвечаешь.

– Согласен, – обронил Лукин, взял бутылку и разлил весь коньяк до последней капли.

Теперь мужчины курили, смотрели друг на друга, пили не спеша, мелкими глотками. Разговор перепрыгивал с темы на тему, вспоминали знакомых. Разброс оказался ужасным. Кто-то выбился в люди, кого-то убили, кто-то сполз на самое дно, и понять, почему так происходит, было сложно.

– Про пятьсот баксов – сказка, ее я уже слыхал. В сказки не верю, практика, знаешь ли. Скажи, где взял? Мне просто интересно, мучиться буду, думать.

– Скажу лишь одно: земля подарила, клад подняли.

– Понимаю, – закивал Павел Изотович, – большего ты мне не скажешь.

– У всякого свои профессиональные тайны. Больше не скажу. Павел Изотович, почему ты здесь, почему не уехал?

– Скучно там.

– Даже с деньгами?

– Даже с деньгами, к сожалению. Там чудес не бывает. Так, чтобы сидишь, ужинаешь, тебе звонят.., а дальше ты знаешь. Чудеса у нас случаются, там – нет.

– А сам говоришь, что в сказки не веришь.

Ты сам в сказке живешь. Страна у нас сказочная: по щучьему велению, по моему хотению.., и все получается.

– Верно говоришь, сказочная у нас страна, мать ее так.., глаза бы мои ее не видели! Потому как сказки бывают и веселые, и страшные, аж мороз по коже идет.

– Мы сами сказку былью сделали.

– Если захочешь свинтить, Самсон Ильич, помогу. И недвижимость приобретешь, и гражданство получишь. Какая страна тебе нравится?

– Наша нравится, сказочная.

– Вот видишь! Чего тогда языком зря молоть. И тебе здесь хорошо, и мне неплохо. Слава Богу, не бедствуем.

– Здоровье как?

– Даже здоровье за деньги купить можно. С чужими почками коньяк пью и, как видишь, наравне с тобой, – глаза Павла Изотовича заблестели, на губах появилась озорная улыбка. – А может, пивком полирнем?

– Стар я для этого. Чаю крепкого выпью.

– Вторую бутылочку покатим? Лукин задумался, свел брови:

– Если вторую покатим, непременно проснусь с двумя милицейскими погонами, выдранными из мундира с мясом, и буду долго вспоминать, с какого мента я их сорвал.

– Все схвачено. Не бойся, домой тебя отвезут, доставят, уложат, разуют, оденут. Будем вторую пить?

– Нет, – твердо сказал Лукин, – хорошего понемногу. Попроси самого дешевого чая, но непременно горячего.

Не глядя, Павел Изотович прикоснулся к клавише на стене, и буквально через несколько секунд метрдотель уже стоял у стола.

– Мы с Лукиным прикинули: две будет много, пивом полироваться – возраст не тот, да и почки у меня не свои. А чайком побалуемся. Скажи, Саша, чтобы нам чаю подали, и проследи, чтобы чай был непременно горячим.

Метрдотель кивнул, не испортив при этом прическу, уложенную волосок к волоску.

– Красив, – сказал Павел Изотович. – Человек на своем месте, тем и ценен. Поставь на его место другого – есть не захочется, кусок в горло не полезет. А Новицкий все умеет, все мои слабости наперед знает. Я еще не знаю, чего мне захочется, а он уже знает.

Появились два официанта. Сервировка сменилась мгновенно. Лукину показалось, что официанты даже сумели выстирать скатерть, высушить, погладить, не снимая ее со стола. Тут же появилась тележка с чайной посудой.

– Мы сами, – сказал Лукин. Официанты, как два джина, мгновенно испарились.

– Еще чего-нибудь? – абсолютно неугодливо спросил метрдотель.

– Нет, Саша, больше ничего. Водителя моего накормил?

– Как всегда.

– Охрана же должна быть голодной, как цепные псы.

– Как всегда, Павел Изотович. Разрешите, я вас покину? – метрдотель прикрыл дверь.

Чай оказался именно таким, какого требовал организм. Улетучились остатки хмеля, зато остались радость и ощущение полноты жизни.

Бизнесмен и торговец антиквариатом вышли из ресторана, держа друг друга под локоток, как два политика, подписавших мирный договор. Они сели в машину, закурили.

– Сперва его, потом меня, – распорядился Павел Изотович.

Шофер дорогу помнил. Возле подъезда Лукин спросил:

– Сколько с меня?

Шофер растерялся от такого неожиданного вопроса и лишь глупо улыбался.

– Я сам заплачу, – улыбался Павел Изотович. – Ты не стесняйся, Лукин любит пошутить. Люблю я его, он мне хороший день подарил. Надеюсь, еще несколько хороших дней подарит. Правильно я говорю?

Лукин хлопнул ладонью по крыше джипа:

– Катись к черту.

Павел Изотович дождался, пока торговец антиквариатом исчезнет в подъезде.

– Трогай, – устало бросил он шоферу и блаженно прикрыл глаза.

И тут же мрак перед его внутренним взором рассеялся. Его осветил великолепный крест, который бизнесмен видел только на фотографии. Павлу Изотовичу казалось, что сияющий золотом, серебром и эмалью крест медленно поворачивается, как это бывает на экране компьютера. Крест словно светился изнутри, грел душу, будоражил сознание.

"Я закажу футляр, отделанный синим бархатом, и специальную подсветку. Свет должен быть мягким, теплым, немного рассеянным. Он уже мой, но я еще им не обладал. Интересно, где этот гад его хранит? Неужели дома? Страшно подумать… Нет, – тут же одернул себя бизнесмен, – дом может сгореть, квартиру могут обокрасть, Лукин может скончаться от сердечного приступа. Нет, он хранит его… Но где? Этого из Лукина даже каленым железом не вытащишь, даже если станешь отрубать у него палец за пальцем, он и слова не скажет. Он прекрасно понимает ценность вещей и умело этим пользуется. Неужели и в самом деле он приобрел его всего за пятьсот баксов? Сказочная страна!”

Человек помнит все, что видел когда-либо в жизни, помнит все, что ему приходилось слышать. В памяти откладывается каждая деталь бытия: чувства, ощущения, запахи, вкус, прикосновения, шорохи. Но человек сошел бы с ума, если бы вся огромная масса воспоминаний была доступна его сознанию постоянно. Существуют вещи, которые хочется поскорее забыть, есть абсолютно нейтральные, бесполезные. Скажите, какой прок в том, чтобы помнить, шел ли дождь или светило солнце вечером осеннего дня три года тому назад, если этот день никак не повлиял на вашу жизнь?