Андрей Воронин - Груз 200

– Виноват, – сказал Малахов и принялся шарить по карманам в поисках трубки, – сейчас я его отключу.

– Зачем же, – сказал хозяин. – Ответьте. А вдруг это что-то важное.

Малахов с сомнением пожевал губами, поскольку сильно подозревал, что звонит его супруга, чтобы узнать, когда же ее благоверный наконец явится домой, но все же вынул трубку из кармана и ответил на вызов.

– Слушаю, – не слишком приветливо сказал он и вдруг подался вперед так стремительно, что сильно толкнул грудью стол. – Что?! – почти закричал он. – Ты? Откуда ты? Что происходит?

Хозяин кабинета, отошедший было к окну, чтобы не мешать разговору, стремительно обернулся и вопросительно поднял брови. Поймав его взгляд, Малахов яростно закивал головой и выставил большой палец, показывая, что был абсолютно прав в своих предположениях и предчувствиях. Хозяин с самым заинтересованным видом вернулся за стол и стал прислушиваться к разговору, хотя прислушиваться, строго говоря, было не к чему: Малахов теперь только кивал головой, время от времени издавая утвердительное мычание. Потом он прикрыл микрофон рукой и быстро сказал, опуская титулы, звания и прочую мишуру, при помощи которой подчиненные выражают свое уважение к начальству, особенно начальству столь высокого ранга:

– Нужно немедленно запеленговать звонок и выслать туда звено штурмовиков. Немедленно!

Это прозвучало почти как приказ, но ни сам Малахов, ни его собеседник этого даже не заметили. Когда генерал убрал от микрофона ладонь, оба услышали доносившееся из трубки прерывистое потрескивание, как будто внутри нее кто-то жарил воздушную кукурузу.

Он поспел к дверям как раз вовремя, чтобы увидеть, как по одному и парами вбегавшие в ворота мастерских люди бросились врассыпную и залегли, услышав глухой взрыв в подвале котельной. Мгновение спустя они сообразили, что стреляли не по ним, и стали подниматься на ноги.

– Это вы зря, – сказал Слепой, поднял автомат с обломанным прикладом и дал короткую очередь.

Мелькнувшая в просвете между зданием мастерской и грузовиком, внутри которого все еще играла музыка, темная человеческая фигура запнулась и упала головой вперед. Со всех сторон в ответ ударили автоматы, коверкая стены котельной и наполняя воздух грохотом, визгом рикошетов, облаками известковой пыли и острыми осколками кирпича, летевшими как пули.

Глеб плашмя бросился на пол в дверном проеме, укрывшись за телом часового, которое все еще лежало здесь, выставив наружу ноги в порыжевших сапогах. Автомат он отложил в сторону, потому что острая треугольная щепка, торчавшая на месте обломанного приклада, мешала вести прицельный огонь, все время норовя вонзиться в плечо, а то и выколоть глаз. Рядом валялся автомат часового, но Глеб предпочел ему пулемет. Он так и не успел обтереть с пулемета налипшую на него глину, но, когда его палец нажал на спусковой крючок, древняя железяка басовито заухала, застучала, позвякивая стальной лентой, задергалась, больно отдавая в плечо и заставив вскочивших было боевиков снова залечь, вжимаясь в раскисшую глину двора и груды битого кирпича. Глеб с удовлетворением заметил, что двое из них залегли навсегда.

Он откинул крышку телефона и стал большим пальцем правой руки набирать номер Малахова, продолжая отстреливаться от наседавших боевиков и внимательно следя за их передвижениями. Больше всего он боялся, что кто-нибудь пальнет в него из гранатомета раньше, чем он успеет сделать свой звонок. Его опасения не были беспочвенными: один из боевиков высунулся из полуразрушенного оконного проема, вскинул автомат с подствольным гранатометом к плечу и сделал то, чего опасался Глеб. Он торопился, боясь схлопотать пулю, и граната ударила в стену котельной гораздо правее двери. Дверной проем заволокло дымом, посыпались кирпичи. Глеб выругался, набрал последнюю цифру номера и поднес трубку к уху, прижав ее плечом.

Дымовая завеса быстро поредела, и сквозь нее Глеб увидел, как не меньше десятка человек, поднявшись в полный рост и увязая ногами в грязи, бегут к котельной. Лица у них были озверелые, но это выражение быстро сменилось испугом, когда старый “МГ” загрохотал вновь. Атакующие оказались в очень скверном положении посреди открытого двора, где не за что было спрятаться. Они залегли и стали пятиться, распахивая животами жидкую грязь и оставив троих своих товарищей неподвижно лежать под серым небом. Прежде чем им удалось уползти с линии огня, еще один из них ткнулся головой в глиняную кашу и выпустил цевье автомата.

Кто-то бросил гранату. Глеб пригнул голову, пережидая шквал осколков, и подумал, что это скверно: ему не удалось заметить ловкача, который это сделал.

В телефонной трубке раздавались пощелкивания и отдаленные мелодичные трели автоматических соединений, пока его звонок кружным путем пробирался к Малахову через многочисленные подстанции. Потом там что-то щелкнуло, и один за другим потянулись длинные гудки.

Плотность огня вдруг возросла, несколько пуль С глухим неприятным звуком вонзились в труп, за которым укрывался Глеб. Слепой заметил, что в ворота вбегают все новые и новые боевики. Автоматчики палили длинными очередями, не давая ему поднять головы, и Глеб подумал, что, будь на их месте настоящие, более или менее обученные и обстрелянные солдаты, все давным-давно закончилось бы. Но на него наступали бандиты, привыкшие нападать из засады и никогда не принимавшие участия в настоящих боевых действиях, ограничиваясь патрулированием района и блокированием дорог и горных троп, и это до сих пор спасало его. Он даже ни разу не сменил позицию, продолжая отстреливаться и одного за другим отправляя людей Судьи на свидание с Аллахом.

Внезапно поднялся ветер, разгоняя тучи и прижимая к земле валивший из подвального окошка густой черный дым.

Двор мастерских заволокло непрозрачными клубами копоти, стало трудно дышать. В дыму сверкали вспышки выстрелов и перебегали сгорбленные темные фигуры. Глеб почувствовал, что бетонный пол под ним ощутимо нагрелся – внизу, в подвале, бушевало пламя, пожирая почти полтонны дизельного топлива и не меньше центнера бумаги.

Малахов наконец ответил. Тон, которым генерал произнес привычное “слушаю”, был недовольным, почти сварливым, но Глебу он показался музыкой с небес.

– Это Глеб, – лаконично представился он и срезал короткой очередью мелькнувшую в дыму фигуру, отметив про себя, что парень ухитрился подобраться чересчур близко, почти на расстояние удара штыком.

– Что?! – заорал Малахов так, что Глеб поморщился. – Ты?! Откуда ты? Что происходит?

– Некогда, Алексей Данилович, – сказал Глеб. – Мне нужны штурмовики. Засеките мой телефон на всякий случай. Это, – он произнес название аула, возле которого, как он чувствовал, его и похоронят. – Мастерские на окраине. Ориентир – дым. Они заметят его издалека. Пусть поторопятся. И пусть не экономят боекомплект. Это место надо смешать с землей, и чем скорее, тем лучше.