Андрей Воронин - Петля для губернатора

– Что это за дерьмо? – с натугой прохрипел он. – Ну и отрава…

– Извините, я забыл вас предупреждать.., предупредить? – с немного вопросительной интонацией сказал посредник, словно невзначай убирая пачку в карман. – Это не совсем табак и не совсем бумага.., это немного совсем другое. Помогает отрешиться от того, что не главное, и хорошо рассмотреть главное.

Небаба помотал щеками, борясь с головокружением, и, щедро плеснул себе в стакан из квадратной бутылки.

– Я все понял, – сказал он. – Надо подумать.

– Это ваше право, – согласился посредник и встал. Небаба тоже встал, с некоторым трудом высвободив из-под стола свое брюхо.

– Только думайте не долго, господин Мирон. Время играет важный фактор в наше дело.

С тем они и расстались.

Теперь, спустя неделю, Небаба наконец принял решение.

Следовало еще все хорошенько продумать и максимально обезопасить себя на случай всяких неожиданностей, но маячившая впереди семизначная сумма с лихвой компенсировала возможный риск и любые неудобства, с которыми подполковник мог столкнуться в ходе проведения операции.

Небаба решил рискнуть.

Слепой не без оснований полагал, что участие полковника Малахова в этом деле было обусловлено скорее его несколько устаревшими принципами, чем прямыми служебными обязанностями. Подробностей вмешательства своего куратора в расследование деятельности зарвавшегося подполковника Небабы Глеб, конечно же, не знал, да и не особенно стремился узнать, но у него сложилось совершенно определенное впечатление, что Малахов отслеживал делишки подполковника помимо своей основной работы и без благословения начальства. Начальство было вполне довольно тем, что таинственные исчезновения прекратились, а родственники жертв могли сколько угодно слоняться по многочисленным столичным околоткам, пытаясь отыскать следы своих ненаглядных дочерей, сестер и даже жен.

Недоволен, как всегда, был только полковник Малахов, которому, по мнению некоторых сослуживцев, вечно было больше всех надо, и с каждым днем недовольство полковника все возрастало. Только этим можно было объяснить то упорство, с которым Алексей Данилович ежедневно просматривал рекламные отделы всех без исключения газет, до которых мог дотянуться.

Когда несколько дней назад Малахов при личной встрече предложил Слепому поставить последнюю точку в этом деле, Глеб колебался недолго. Он давно оставил попытки проверять и испытывать Малахова, окончательно решив, что тому можно доверять – разумеется, в тех пределах, в которых один офицер ФСБ вообще может доверять другому.

Говоря по совести, Сиверов доверял своему куратору даже сверх этих пределов – возможно, просто потому, что не был вынужден ежедневно ходить на службу, носить форму и принимать участие в карьерной гонке и битве честолюбий. Такие вещи сильно портят характер, и Глеб был очень рад, что не имеет ко всей этой возне никакого отношения.

– Заметано, – сказал он, разливая по чашкам дымящийся кофе. – В каком виде он вам нужен: холодным или горячим?

– Цинизм тебя не украшает, Глеб Петрович, – грустно сказал Малахов, осторожно беря тонкую, как лепесток, чашечку и бережно поднося ее к губам.

– А он никого не украшает, – не стал спорить Глеб. Он включил магнитофон, убавив громкость до минимума, чтобы не раздражать Малахова, который плохо переваривал симфоническую музыку, и закурил, задумчиво рассматривая поднимавшуюся с кончика сигареты струйку дыма. – Только в данном случае это не цинизм, а обыкновенная прямота, начисто исключающая двойное истолкование-. Мы с вами где-то военные люди, а это предполагает военную же прямоту и ясность отношений. “Есть”, “так точно” и все такое прочее…

– Теперь ты ерничаешь. – Малахов вздохнул. – Кстати, о военной прямоте. Довелось мне как-то побывать в Восточной Германии. Дело было как раз перед выводом оттуда наших войск. Представь себе картину: праздник, торжественное собрание, на котором присутствует офицерский состав с женами, причем как с нашей стороны, так и с немецкой.., что-то вроде прощального вечера, в общем. Представляешь?

– Угу, – сказал Глеб, водя носом над чашкой с кофе. – Этакий паноптикум.

– Ну, это дело вкуса. – Малахов усмехнулся. – Хотя мне тоже так показалось. И вот выходит на трибуну немецкий генерал, откладывает в сторону свои тезисы и конспекты и этак тепло, в неформальном ключе заявляет: “Прошу меня извиняйт, я куево кофорить по-русски…"

Глеб, не удержавшись, фыркнул в чашку, расплескав кофе и забрызгав свитер.

– Заливаете, товарищ полковник, – сказал он, утираясь. – Не могло такого быть.

– Почему же не могло? – обиделся Малахов. – Все-таки служил бок о бок с нашими. Совместные учения, маневры, совещания.., водку, опять же, вместе пили. Где ему разобраться, какая лексика нормативная, а какая нет? Тем более, что русские генералы все время именно так и выражаются.

– Все равно заливаете, – сказал Глеб.

– За что купил, за то и продаю.

– Ну вот. А говорите, сами там были…

– Это, между прочим, дурной тон: ловить начальство на мелком вранье, – строго сказал Малахов. – Начальство может обидеться…

– ..и начать врать по-крупному, – закончил за него Глеб. – Так я все-таки не понял, как мне быть с этим вашим Небабой.

– Прошу меня извиняйт, – с сильным немецким акцентом ответил Малахов. – В принципе, было бы неплохо с ним поговорить, но все, что мне нужно, я про него уже и так знаю. Он занимается похищением людей, причем в таких размерах, что никакому маньяку и не снилось. Что же мне, посадить его на десять лет?

– Это если получится, – задумчиво заметил Глеб, снова поднося чашку к губам.

– Вот именно, – проворчал Малахов.

– И как вы намерены его прищучить?

– Он опять зашевелился, – сказал полковник. – Мои ребята выловили несколько его объявлений. У нас в отделе есть одна девица… В общем, в результате проведенной оперативно-розыскной работы удалось установить, что наш Небаба затевает что-то крупное. Похоже, он готовится сорвать приличный куш и слинять. Вот тут-то ты его и хлопнешь, причем так, чтобы все было вполне очевидно: вот Небаба, а вот, наоборот, бабы…

– Что же он, по-вашему, сам их повезет? – удивился Глеб. – На его месте я бы не стал.

– Слава богу, ты не на его месте, – искренне сказал полковник, – а на своем. И вообще, это не твоя забота.

– А чья?

– Моя. Всего и делов – пугнуть его чуть-чуть, чтобы засуетился, чтобы когти рвануть захотелось. Он и так наверняка весь на нервах. Один намек – и он побежит. А бежать удобнее всего туда же, куда везут товар, потому что там деньги.

– Смотрите, не перестарайтесь, – предупредил Глеб. – Знаю я ваши намеки. Как бы он вообще на дно не лег.