Андрей Воронин - Петля для губернатора

Роняя с ботинок комки рыжей глины, майор поднялся на второй этаж по широкой пологой лестнице, думая о том, что руки у шантажистов устроены не так, как у всех остальных людей. Эти руки имеют большое сходство с челюстями пиявки, которые продолжают сосать кровь даже после того, как разбухшее тело твари с проклятием оторвали от головы и отшвырнули прочь. Хватку шантажиста невозможно разжать, ему можно только отрубить руки.

«Очень мило, – подумал Губанов, шагая по темноватому из-за уже начавших сгущаться сумерек коридору второго этажа. – Отрубить руки. Очень образно и в высшей степени заманчиво. Непонятно лишь, как это сделать. Если Кацнельсона шлепнуть, придется искать другого прораба, вводить его в курс дела, обещать ему деньги… Скотина, не мог потерпеть до конца. Приспичило ему… А может, смыться?»

Губанов поморщился. Конечно, куш он сорвал солидный, в какой-нибудь банановой республике с такими деньгами можно жить припеваючи, но у него были здесь свои планы, обязательства, свои, черт бы их подрал, мечты… Бросать все это из-за какого-то потерявшего страх божий еврея было жалко до слез. И потом, наша планета – довольно тесное местечко для того, у кого есть сила, деньги и власть У губернатора Бородина все это имелось, и майор Губанов почти не сомневался, что при желании любимый тесть отыщет его где угодно и предъявит счет. Только сейчас до Губанова окончательно дошло, по какому тонкому льду он ступает, и ощущение смертельного риска вызвало на его лице обычную крокодилью ухмылку.

Он без стука открыл дверь в кабинет главного врача и вошел. В кабинете было не продохнуть от табачного дыма, объемистая керамическая пепельница на столе ощетинилась окурками, несколько штук выпало и валялось вокруг.

Доктор Маслов бездельничал. Он валялся на обитом кожей модерновом диване, задрав ноги в дырявых носках на спинку, и поглощал очередную порцию белиберды в пестрой обложке. Рядом с диваном прямо на полу стояла поллитровая банка, заменявшая переполненную пепельницу, и в ней тоже было полно окурков. Очередная сигарета дымилась у Маслова в пальцах.

Он поднял голову на звук открывающейся двери, сбросил ноги на пол и сел, нашаривая ступнями туфли. Борода его была всклокочена сверх обычной меры, очки таинственно поблескивали, отражая свет ламп, как фары едущего по ночному лесу автомобиля.

– Легок на помине, – сказал он ворчливо.

– Всегда приятно, когда о тебе помнят, – откликнулся Губанов, усаживаясь в кресло.

– Ага, – буркнул Маслов. – Я вот тут про вампиров читаю и все время думаю о тебе.

– Странная ассоциация, – легкомысленным тоном сказал Губанов.

– Ничего странного. Ты знаешь, как тебя работяги между собой называют?

– Представь себе, знаю. Боятся – значит, уважают. Как у тебя тут дела, Парацельс?

– По-разному, – ответил доктор. – Бывает так, а бывает и этак. В полном соответствии с диалектическим материализмом.

– Впервые вижу материалиста, который тащится от романов ужасов.

– Просто ты никогда не давал себе труда приглядываться к тем, кого сажал. Материализм – отличная штука, очень функциональная, но иногда от него становится так скучно, что блевать тянет. Вот возьмем, к примеру, тебя… Ты не против?

– Отчего же, – Губанов пожал плечами, – валяй. Только вскрывать меня для наглядности не надо.

– Это как получится. – Маслов положил книгу на диван обложкой кверху, потянулся за банкой и поставил ее к себе на колени, придерживая одной рукой. Он курил жадными затяжками, словно год просидел без курева. – Итак, возьмем тебя. С позиций диалектического материализма все твои действия очень легко понять, оценить и разложить по полочкам. Но в свете всей этой философской зауми твое копошение и попытки захапать себе все, оставив остальных с носом, выглядят скучно и мелко. Мелко, скучно и недостойно, как засохшее дерьмо на овечьем хвосте. Повеситься можно от тоски, на тебя глядя… Зато если посмотреть на все это сквозь призму мистицизма, так сказать, получается очень таинственно и даже страшновато. Этакая, знаешь ли, демоническая личность с нечеловеческой психикой… Ты крещеный?

– Ты что, дурак? Мой папа был предгорсовета.

– Вот видишь. Хотя некоторые партийные боссы, которые поумнее, детишек своих втихаря крестили. Толку с этого, насколько я понимаю, было мало, но все-таки… Интересно, что будет, если побрызгать на тебя святой водой? Слушай, а вот когда, к примеру, ты проходишь мимо церкви, у тебя голова не болит? Не тошнит тебя, голоса не мерещатся?

Губанов вдруг рассмеялся с явным облегчением.

– Понял, – сказал он. – Ты же просто бухой в стельку, вот и все! А я-то думаю: что это с ним?

– Вот в этом и заключается главный недостаток материализма, – назидательно сказал Маслов и бросил окурок в банку. – Мы вечно пытаемся все упростить. По чердаку кто-то бродит – это просто дом дает усадку, говорит человек о чем-то помимо водки и баб – значит, он либо пьян, либо просто дурак… А может быть, я двое суток подряд молился. Может, мне видение было, может, я голос слышал?

– Ну и что же тебе сказал голос? – подавляя зевок, спросил Губанов. Доктор явно был пьян, хотя спиртным от него не пахло. Может быть, он тут от нечего делать на иглу подсел?

– Голос? – переспросил Маслов. – Он посоветовал сообщить тебе о том, что в моем распоряжении имеется одна бумага. Знаешь, когда австралийцы переслали мне проект, я не удержался и отксерил себе экземплярчик.., из чисто сентиментальных побуждений, поверь. Мне тогда и в голову не могло прийти, что он мне еще пригодится. Просто нравилось его разглядывать и воображать, как я тут буду всем заправлять.

– Черт возьми, – растерянно проговорил Губанов. – Да вы что, сговорились? Обалдели вы, что ли, или дихлофоса нанюхались?

– А кто еще? – живо заинтересовался Маслов. – Ах, да, конечно… Кацнельсон?

– Архитектор Кацнельсон потерял свои кальсоны, – рассеянно пробормотал Губанов. – Ну, хорошо. Ну, допустим, есть у тебя проект. Но объясни мне Христа ради, какого черта тебе от меня надо? Центр у тебя есть? Есть. Учти, что без меня ты бы до сих пор сидел в своем клоповнике и разнимал наполеонов с Марксами. Чем тебе плох этот центр? Двери без моторчика тебя не устраивают? Так они сто лет простоят и не сломаются, чем тебе плохо? А нужны тебе двери с моторчиком, установишь такие у себя дома и будешь балдеть. Аппаратура тайваньская вместо немецкой? Да тебе-то какая разница?! Главное, чтобы работала, а она работает, я сам проверял. Ну, какого рожна тебе надо?! Посадить меня хочешь? Посади, Серега, не стесняйся! Подумаешь, старая дружба. Ты ведь на нее уже наплевал, так пойди чуть дальше и посади меня. Останешься с голой ж.., на морозе и без своего центра, зато весь в белом. Этого тебе надо?