Андрей Воронин - Петля для губернатора

– Гм, – сказал Бородич. – Ну, это, знаешь ли, только твои предположения.., гипотезы, так сказать, фактов-то нет.

– Фактов нет, потому что ты боишься их искать, – жестко сказала Коврова. – Вот записка. Это самый настоящий факт. Мне представляется наиболее вероятным, что кто-то просто не поделил с твоим зятем барыши и решил отыграться таким вот сомнительным способом. Сам не гам и другому не дам, так сказать. Есть и другой вариант: некто кристально честный, но застенчивый, обнаружил, что тебя водят за нос, и решил встать на защиту добра, справедливости и бюджетных денег. Судя по способу, которым это было сделано, этот человек – полный кретин. Но тогда, опять же, напрашивается вопрос: почему твой зять, сотрудник ФСБ, начальник твоей охраны и фактический глава проекта, не заметил того, что сумел заметить какой-то недоумок? Странно, правда? А если заметил, почему молчит? Или ты думаешь, что записку написал он?

– Вряд ли, – задумчиво произнес губернатор. – Он мог бы просто подойти и сказать. Черт, во всем этом что-то есть… Но как же быть?

– Перестать охать и взяться за дело, – жестко сказала Коврова. – Этот аноним утверждает, что проект липовый. Нужно все хорошенько проверить, и начать, на мой взгляд, следует с составления новой калькуляции. Нужно поднять смету, заново все пересчитать, и тогда, я думаю, нам многое станет ясно.

– Ох, – сказал Бородич, – ох-хо-хонюшки… Напиться бы сейчас…

– Не возражаю, – откликнулась Коврова и изящным жестом раздавила в пепельнице сигарету. – Поезжай домой и напейся, а лучше просто прими успокоительное и полежи с книжкой на диване. А я дам задание бухгалтерии и прослежу, чтобы они занимались делом, а не чесали языками. Думаю, к завтрашнему утру у меня уже будет, что тебе сказать.

– Сто лет не лежал с книжкой на диване, – пожаловался Иван Алексеевич.

– Вот и займись. Не переживай, Ванечка, я сделаю все как надо. У меня давно чешутся руки задать хорошую трепку этому мерзавцу.

– Нинка, Нинка, – со вздохом сказал растроганный губернатор, – что бы я без тебя делал?

– Работал бы, – спокойно ответила Коврова и встала. – Мне пора, Иван Алексеевич. Как только что-нибудь обнаружится, я тебе позвоню.

Бородич тоже встал и проводил ее до дверей кабинета.

Когда дверь за ней закрылась с негромким характерным стуком, сидевший в одном из подвальных помещений здания областной администрации небритый человек в мятой белой рубашке снял с головы наушники, закурил и набрал на мобильном телефоне номер Губанова. Небрежно зажав дымящуюся сигарету в углу тонкогубого рта, он сделал краткое сообщение и отключился.

Губанов прибыл через двадцать минут. Губернатор к этому времени уже уехал, и аппаратура прослушивания молчала. Майор на ходу снял пальто, повесил его на вешалку и подсел к столу. Небритый человек в белой рубашке молча перемотал пленку, отыскивая нужный кусок, протянул майору наушники и включил воспроизведение.

Губанов слушал, прижав один наушник к голове, и по губам его блуждала всегдашняя ухмылка, с каждой минутой становившаяся все больше похожей на волчий оскал.

Дослушав до конца, он кивнул небритому, показывая, что магнитофон можно выключить.

– Мерси, – сказал он, кладя наушники на стол и закуривая. – Красиво сработано, а главное, очень вовремя. Древние римляне говорили: кто предупрежден, тот вооружен. Значит, теперь эта плоскомордая стерва станет копать под меня… Что ж, бог в помощь…

Он спохватился, что говорит лишнее, и покосился на небритого. Тот курил, полуприкрыв красные от недосыпания глаза. Лицо его было усталым и равнодушным: все это его совершенно не касалось. Губанов поднялся и похлопал его по плечу. Небритый кивнул, не открывая глаз, и лениво приложил два пальца к виску, вяло пародируя воинское приветствие. Майор еще раз хлопнул его по плечу, воткнул окурок в переполненную пепельницу и, сняв с вешалки пальто, вышел из аппаратной.

Шагая по длинному коридору с небрежно побеленными кирпичными стенами, майор Губанов все еще ухмылялся, хотя никакого веселья не испытывал. Петля начала затягиваться. Это было крайне опасно, но в то же время давало ощущение свободы: теперь все, что Губанову давно хотелось сделать, будет сделано в целях самозащиты. Перед лестницей, ведущей наверх, Губанов на секунду остановился, громко щелкнул пальцами и стал легко подниматься по ступенькам.

Когда суета в соседней палате улеглась, Глеб подошел к лежавшему в тамбуре трупу и осторожно опустился перед ним на корточки. В отличие от него самого, безвременно ушедший из жизни сосед был более или менее одет: на нем были спортивный костюм дикой расцветки и кроссовки на босу ногу. Из кармана расстегнутой спортивной куртки торчал уголок какой-то красной картонки. Слепой потянул за утолок и вытащил из кармана мятую пачку “примы” с тремя кривыми сигаретами внутри. В другом кармане обнаружился полупустой коробок спичек. Слепой закурил и тяжело опустился на пол рядом с дверью. Он курил, привалившись спиной к упругой стене, и заново осмысливал ситуацию, пытаясь обнаружить что-нибудь, что он мог упустить из виду с первого раза.

Судя по всему. Упырь решил пойти ва-банк. Во всяком случае, тот факт, что труп спрятали в его палате, наводил Глеба на мысль, что и его самого решили списать за ненадобностью. Скорее всего, за ним должны были прийти вечером, когда все угомонятся. Один укол, и все будет в порядке: может быть, весной в разных местах найдут два полуразложившихся, обглоданных лесной живностью трупа.

Личности погибших и причины их смерти установить не удастся, дело будет вяло тянуться в течение установленного срока, а потом его со вздохом облегчения закроют и сдадут в архив.

Слепой подвигал плечами, приподнял локти и осторожно развел их в стороны. Было больно, но теперь это перестало иметь значение: время, отпущенное ему на выздоровление, закончилось, пришла пора действовать, и действовать решительно. Лучше всего было бы начать прямо сейчас. Глеб почесал затылок: как быть? В конце концов он решил, что не стоит терять время: все равно его теперь вряд ли станут кормить – какой смысл переводить продукты на того, кто не доживет до завтрашнего утра? А если кто-то все же заглянет сюда в течение дня, нужно, чтобы все было готово. Конечно, бежать лучше всего ночью, под покровом темноты, но теперь выбирать не приходилось, годилась буквально любая возможность.

Для начала следовало одеться. Глеб кое-как содрал спортивные шаровары и куртку с негнущихся конечностей трупа. Брезгливости он при этом не испытывал: ему часто приходилось иметь дело с мертвецами и он считал их в целом неплохими ребятами – молчаливыми и абсолютно безобидными. Общаясь с ними, следовало соблюдать только одно непременное условие: вовремя предавать их земле, пока не появился неприятный запах. Бывший обитатель соседней палаты пока что мог подо-1 ждать, а если бы и не мог, Глеб все равно был не в состоянии ему помочь.