Андрей Воронин - Слепой для президента

– Мне нужен телефон Руднева и побыстрее.

Глеб подошел и, даже не дожидаясь ответа, стволом пистолета открыл верзиле рот, отколов ему при этом кусок зуба.

– Ты меня понял? Или, может, ты плохо слышишь?

Я считаю до трех, и ты киваешь головой. Если ты не кивнешь, я нажимаю на курок, а затем вкладываю пистолет в твою руку. Понял, ублюдок? Быстро – телефон Руднева! Раз, – произнес негромко Глеб, – два… – голос Сиверова зазвучал громко и резко.

Охранник, сидящий на полу, судорожно дернулся.

– Ну, говори!

Верзила быстро произнес цифры телефонного номера.

– Где аппарат?

Мужчина кивнул в сторону большой комнаты. Сиверов быстро сходил и вернулся уже с телефоном.

– Ты не врешь?

Голова повернулась из стороны в сторону.

– Тогда ладно, живи. Я тебя убивать не буду, тебя убьет твой шеф. И сделает он это не хуже меня, поверь. Я знаю.

Второй еще не пришел в себя. Но Глебу до этого не было уже никакого дела.

Он быстро разбудил девочку.

Маша испугалась, но Сиверов ее успокоил:

– Маша, Машенька, не волнуйся. Я от твоей мамы.

Сейчас мы с тобой поедем, быстренько одевайся.

Девочка принялась послушно одеваться. Спросонья руки не попадали в рукава, пальцы дрожали, и она никак не могла завязать шнурки.

– Ладно, погоди, я сам завяжу, – Глеб нагнулся и быстро затянул шнурки кроссовок. – А теперь пошли.

Он взял свой ящик и уже на лестничной площадке положил в него два пистолета. На всякий случай.

– Куда? Куда вы меня ведете?

– Пойдем, пойдем, быстрее! Мне некогда. По дороге я все тебе расскажу.

Эти плохие дяди тебя украли, а я тебя спас. Так что ничего не бойся.

Маша все еще окончательно не проснулась. Она зевала и кулачками терла огромные глаза.

– Залезай на заднее сиденье, устраивайся поудобнее. Дорога у нас дальняя.

Открыв дверцу, Глеб помог девочке забраться в «победу», а сам сел за руль, бросив на сиденье каску.

«Эх, незадача, дал я маленькую промашку!»

Сиверов вспомнил, что собирался еще кое-что сделать, но возвращаться уже не следовало. Еще заходя в подъезд, он подумал, что неплохо было бы после посещения девяносто седьмой квартиры «обезножить» машину людей полковника Руднева, чтобы они не смогли погнаться за ним.

"Ну, не сделал так не сделал. Хотя, собственно говоря, кому ехать-то на ней? Может, часам к восьмидесяти утра эти двое и смогут развязаться, хотя навряд ли.

Узлы я затянул намертво".

…Через час с небольшим Глеб Сиверов уже был на даче генерала Лоркипанидзе. Ирина спала, а вот старый генерал сидел за письменным столом, перелистывая книгу мемуаров английского разведчика. По шуму мотора Амвросий Огарович узнал свою машину и вышел на крыльцо.

– Амвросий Отарович, – пожимая руку генералу, произнес Глеб, – вы, надеюсь, не будете против, если я оставлю у вас еще одну особу женского пола?

– О чем ты говоришь, Глеб?

– Там, в машине, на заднем сиденье восьмилетняя девочка. Я буквально час назад сумел ее спасти. Ее взял в заложники полковник Руднев.

– В заложники? Девочку? Ребенка? Хотя от них, мерзавцев, всего можно ждать. Так чего же ты, Глеб, держишь ее в машине? Скорее веди в дом. Напоим чаем, покормим и уложим спать. Время же позднее.

Глеб на руках перенес Машу Каштанову в гостиную, где они с генералом устроили ее на старом кожаном диване.

– Пусть спит, – прошептал Глеб, нежно взглянув на девочку. – Будить не будем. А когда проснется, вы ей скажете, что скоро за ней приедет мама.

Еще минут десять, уже в кабинете, Глеб объяснял генералу Лоркипанидзе, что и к чему.

– …А теперь я еду.

– Ну что ж, Глеб, удачи тебе.

Глеб Сиверов кивнул, на мгновение задержался.

– Как там Ирина?

Генерал прижал указательный палец к щеточке усов:

– Все хорошо, Глеб, все хорошо. Не волнуйся. Я за ними присмотрю.

Сиверов заспешил к старушке «победе», в которой еще не успел остыть двигатель.

Аккуратно, стараясь, чтобы мотор не ревел, Глеб тронул с места и задним ходом добрался до дороги. Там развернулся и сильнее нажал педаль газа. Машина вздрогнула и понеслась по ночной дороге в сторону Москвы.

"Ну вот, теперь уж точно дело близится к развязке.

Генерала Потапчука нет, значит, решение мне придется принимать самостоятельно. Ну, а если я сделаю что-то не так – пусть. Меня никто не осудит, как говорится, я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше.

А что я, впрочем, сделал? – размышлял Глеб, обгоняя трейлер. – Я еще не сделал самого главного – не добрался до полковника Руднева".

Руднев, в отличие от Глеба Сиверова, считал, что он самое главное уже сделал. Завтра в семь утра должна начаться операция. Когда Президент России ляжет на операционный стол и ему будет сделана анестезия, бесцветная жидкость, изобретенная в лаборатории на Лубянке полковником Борисом Андреевичем Симаковским окажет свое действие. И тогда… Ровно без четверти четыре на даче опального генерала зазвонил телефон.

Хозяин дачи этой ночью не ложился спать. Он быстро подошел к столику и схватил трубку.

– Алло, это я, – послышался из трубки голос Руднева.

– Какого черта! – рявкнул шеф полковника.

– Я выхожу из игры. Выхожу. Он меня переиграл… Переиграл… – бесцветным голосом произнес Руднев.

– Кто он? Что ты несешь? Ты что, Аркаша, пьяный в жопу?

– Нет. Я выхожу из игры, – в трубке раздались гудки.

– Херня какая-то! Что с ним такое? Какого черта? – телефон полетел на диван. – Он выходит из игры… Я тебе, бля, выйду! Ты у меня запоешь! Тебе высшая мера – это самая маленькая кара за твои делишки. У меня на тебя такие бумаги есть! Он выходит из игры… Струсил, обосрался перед самой развязкой, козел! Я тебе покажу!

Два автомобиля стояли в каких-нибудь полутора километрах от ЦКБ. Рядом с серым «фольксвагеном-пассат», почти уткнувшись в него бампером, примостилась старомодная «победа». Дверца «фольксвагена» открылась, и из автомобиля легко выбрался широкоплечий подтянутый мужчина. Он тихо захлопнул дверь.

– Ну вот, теперь все дела сделаны.

Мужчина обошел автомобиль полковника Руднева и неторопливо сел в «победу». Та с выключенными фарами подалась назад, затем аккуратно объехала «фольксваген», развернулась и помчалась в направлении кольцевой дороги.

А в сером «фольксвагене» сидел, уткнувшись головой в руль, полковник Руднев. В его правой руке был зажат табельный пистолет, в обойме которого не хватало всего лишь одного патрона. Другая рука сжимала радиотелефон. Кровь из простреленного виска Руднева капала на коврик. Густая и липкая.

Операция на сердце президента прошла успешно, хотя и длилась семь часов.

Но проводили ее не в Центральной клинической больнице, а в Кардиологическом центре.

Буквально в тот же день, когда полковника Руднева нашли мертвым в его «фольксвагене», вся охрана в ЦКБ была сменена, чему очень сильно удивлялись работники больницы, уже успевшие привыкнуть к дюжим широкоплечим парням, снующим по больничным коридорам.