Андрей Воронин - Слепой против маньяка

– Нет, нет, подожди. Так нельзя. Мы должны сообщить.

– Куда?

– Куда следует.

– Вот ты и сообщи, ты была учительницей, ты у нас грамотная.

– Да не стой ты, присядь, – Марья Ивановна подвинула маленький стульчик, на котором она обычно сидела, когда обувалась.

Анфиса Петровна Смолянская, когда-то в молодости водившая трамвай, тяжело опустилась на стульчик и вздохнула. Она вздохнула так, словно ей не хватало воздуха и она задыхалась.

– Ой, я боюсь, ой, я боюсь, – выдыхала Анфиса Петровна, прижимая трясущиеся руки к груди.

– Сиди у меня, я схожу, гляну.

Быстро переобувшись и набросив на плечи пальто, Марья Ивановна отправилась к мусорным контейнерам. Уже через пять минут она вернулась. Ее морщинистое лицо было бледным.

– Какой ужас, какой кошмар, я чуть не умерла от страха, – Марья Ивановна, схватив телефонную трубку, собралась вызывать милицию.

Дверь квартиры все это время оставалась полуоткрытой.

Анфиса Петровна услышала, как хлопнула дверь. Раздались шаги, звякнули ключи, и Анфиса Петровна Догадалась, что кто-то открывает почтовый ящик.

– Посмотри, Маша, кто там?

Бывшая учительница выглянула. Внизу у почтовых ящиков рассматривал корреспонденцию высокий мужчина в черной кожаной куртке. В его пальцах дымилась сигарета, распространяя сладковатый запах.

– Олег Иванович! – закричала Марья Ивановна, – Олег Иванович, можно Вас на минуточку?

– Конечно. Добрый вечер, Марья Ивановна.

Мужчина в кожаной куртке работал на телевидении. Марья Ивановна и Анфиса Петровна как могли объяснили ему. Олег Иванович понимающе кивал, не особенно веря в то, что рассказывают две старухи. Но он все же решил сходить и посмотреть сам. Он вернулся через две минуты и бросился к телефону.

– Вы звоните в милицию, Олег Иванович? – спросила бывшая учительница.

– Да, да, да, не отвлекайте, в милицию, в милицию.

Но он набрал номер не милиции, а телевидения.

– Говорит Соколов Олег Иванович. Да, срочно приезжайте! Тут у нас во дворе такое! Немедленно приезжайте. С камерой, конечно же! И не забудьте захватить свет. Скорее, пока не приехала милиция. Думаю, это можно будет показать в ночных новостях да и в утренних… Скорее, скорее! Что? Да нет же, скорее, я буду здесь и встречу вас во дворе. Зачем милицию и «скорую»? К черту, лучше мы сначала снимем, а потом позвоним. Или даже лучше вместе. Хорошо. Через пять минут я позвоню в милицию.

Олег Иванович положил трубку и вздохнул.

– Ну, спасибо вам, Марья Ивановна, и вам спасибо, Анфиса Петровна. Вы меня выручили. Сейчас приедет группа, мы все снимем.

– Зачем? – спросила Марья Ивановна.

– Как это – зачем? Это будет новость номер один. Я думаю, это здорово!

– Олег Иванович, как вы можете такое говорить?

– Я думаю, мы поможем найти преступника, – уже строгим голосом сказал журналист.

Еще минут восемь он расспрашивал женщин, что да как, уговаривал их сняться в сюжете.

Анфиса Петровна согласилась сразу, а вот Марья Ивановна – ни в какую.

Она отказывалась, отнекивалась, но на помощь Соколову пришла Анфиса Петровна.

Они вдвоем уговаривали соседку, и та в конце концов дала согласие. Затем они позвонили в милицию и сообщили о своей находке.

Но ни журналист, ни бывшая учительница, ни бывшая вагоновожатая не знали о том, что во дворе, за кустами у беседки лежит труп.

Очередная жертва Григория Синеглазова.

Вскоре прибыли телевизионщики, следом милицейский «уазик» и машина «скорой помощи». Услышав, что во дворе что-то происходит, сбежались жильцы.

Окна в квартирах зажглись, во дворе началась возня.

Телевизионщики включили освещение, милиционеры размахивали руками, отгоняли любопытных.

Лейтенант с капитаном расспрашивали обо всем двух старух, записывали их фамилии, когда прибежал какой-; то пацан лет четырнадцати и закричал:

– Там возле телефона мертвый бомж!

Интерес сразу же переключился на труп бомжа.

Соколов Олег Иванович ликовал – вот так удача, в родном дворе поздней ночью найти целых два сюжета! Да каких! Четыре детских руки, труп бомжа! Для одной ночи это даже слишком много.

Он расхаживал, высоко подняв голову, дымил сигаретой и как хозяин положения разговаривал и с милиционерами и с жильцами своего и окрестных домов.

Этой же ночью был показан сюжет о том, что во дворе одного из домов на проспекте Мира обнаружен сверток с четырьмя детскими руками, а также труп бомжа.

Бомжа опознали, и жильцы рассказали, что уже около месяца этот бомж обитал на чердаке. Правда, с ним жил и еще один. Утром его видели. Поднялись на чердак, но там уже никого не нашли. В общем, вся Москва, или те, кто не спал, узнали о страшной находке возле мусорного контейнера на проспекте Мира, а также все видели двух ярко высвеченных лампами старух, которые оказались героями этого вечера.

Старухи, как могли, объясняли происшествие. Олег Иванович Соколов даже заставил Марью Ивановну, перепутав ее с Анфисой Петровной, держать мусорное ведро. Вот так они и были показаны по телевидению: Марья Ивановна, бывшая учительница, с ведром в руках, и Анфиса Петровна с обувной коробкой.

Теперь уже разговоры о страшном, кровожадном маньяке, убивающем детей, поползли по Москве, мгновенно материализовавшись. Теперь всех исчезнувших, пропавших без вести детей приписывали кровожадному маньяку, а число этих детей и подростков было довольно значительным.

Конечно же, выпуска «Новостей» Григорий Синеглазов не видел. Он в это время сидел в купе скорого поезда, который мчался в направлении Питера.

Напротив него на мягком диване, поджав под себя ноги, сидела Анжела. На ее лице поблескивали очки в тонкой золотой оправе, и она просматривала документы.

Лицо Синеглазова было бледным.

– Что это с тобой, Григорий? – подняв голову от бумаг, поинтересовалась Анжела. – Уж не заболел ли ты?

– Да, знаешь, что-то меня трясет. Может быть, простыл, а может, просто нервы расшалились.

– Да, да, может быть, нервы, а может быть и простыл. Погода, видишь, какая?

На темном оконном стекле поблескивали капли.

– У тебя ничего нет выпить? – тронув за плечо Анжелу, вдруг спросил Синеглазов.

– Выпить? Ах да, есть, я взяла бутылку коньяка. Будешь коньяк?

– Да, с удовольствием, – прошептал Синеглазов, чувствуя, что у него во рту пересохло.

– И еще у меня есть лимон и «салями».

– Вот и хорошо. Давай.

И Анжела, раскрыв свой чемодан, поставила на стол плоскую бутылку армянского коньяка, достала два лимона. У Синеглазова в руках появился ножик, он тонко порезал лимон, и спутники начали пить коньяк.

Анжела посматривала на Григория довольно холодно. Она все еще не могла ему простить то ночное вторжение.