Андрей Воронин - Слепой против маньяка

– Ну, я готов тебя выслушать. Я чувствую, что тебе нужна моя помощь, может быть, совет. И поверь, я с удовольствием тебе помогу. Ведь мы с твоим отцом были как братья, и я перед ним в долгу. Мне уже бояться нечего, жизнь моя прожита, и если я смогу сделать еще что-нибудь хорошее, то буду рад.

Глеб даже не знал, с чего начать. Он прошелся по кабинету, выглянул в окно. На улице уже совсем стемнело, только над лесом еще светилась тонкая полоска, окрашенная в пурпур.

– Амвросий Отарович, все настолько серьезно, что я даже не знаю, с чего начать.

– Ты говори по существу, отбрасывай мелкие и второстепенные детали.

Изложи суть дела.

– Все выглядит вот как, – Глеб остановился и заложил руки за спину. – Те документы, что я передал вам, вообще-то, бесценны.

– Я догадался об этом. Что в них?

– Там имена, фамилии, номера банковских счетов, схемы финансовых операций. Эти документы посвящены коррупции в высших эшелонах власти. Их подготовил аналитический отдел, но затем они попали ко мне. И так как в этих документах очень много компромата на высшие чины Федеральной службы безопасности, а также на армейских генералов, то ими хотят завладеть, в первую очередь их желает заполучить ФСБ. Одного из заказчиков я знаю, это полковник Студинский.

– Как ты говоришь? – подался вперед старый генерал.

– Полковник Студинский.

– Я не знаю, из какого он отдела, и даже не знаю, чем он занимается.

– Именно он заставил меня добыть эти документы, а потом хотел меня ликвидировать. Ну, в общем-то все шло по известной схеме, только убить меня они не смогли, и с документами за пазухой я смог скрыться. За мной началась погоня, и они меня чуть не взяли в заброшенном доме, где я скрывался под видом бомжа.

– Насколько я понимаю, – генерал расправил плечи, – документы действительно очень серьезные.

– Это несомненно.

– Послушай, Глеб, – генерал взглянул по-отечески и откинулся на спинку кресла, – у меня сохранились кое-какие связи. Многие из моих учеников теперь занимают большие посты. Я могу им позвонить, встретиться и передать документы.

Но я не уверен, что их фамилий нет в тех черных списках.

– Я тоже не уверен. Поэтому документы лучше всего передать тому человеку, которому они предназначались.

– А кому они предназначались? Тебе известно? Генерал исподлобья посмотрел на Глеба. – Думаю, они были предназначены лично Президенту.

– Хоть и не люблю я Президента, но власть уважаю. Без власти государство существовать не может. Все-таки главное не сам человек, а должность. И она кое к чему обязывает.

Глеб кивнул.

– Но попасть к Президенту очень сложно, хотя и это можно устроить. У тебя есть копия документов?

– Нет, они существуют в единственном экземпляре, – сказал Глеб, – я опасался делать копии, опасался утечки информации.

– Послушай, сынок, – сказал генерал, – а журналиста из «Московского комсомольца» убили случайно не из-за этих документов?

Глеб снова кивнул, и на его губах появилась горькая улыбка.

– Да, я виновен в его смерти. Но я не предполагал, что телефоны прослушиваются и что с ним так жестоко расправятся. Думал, в худшем случае выкрадут документы из ячейки камеры хранения. А оно вот как повернулось.

– Теперь уже ничего не исправишь, – сказал генерал и пригладил седые волосы. – В общем, завтра я свяжусь со своими друзьями и попытаюсь договориться о встрече с Президентом. Конечно, это дело сложное, хлопотное, но думаю, мне не откажут.

– Хотелось бы верить, – сказал Глеб.

– А теперь иди ложись, отдыхай. А я еще посижу, подумаю, выкурю трубку.

Я редко курю, но уж если курю, то только отменный табак. Мне его привозят из Грузии.

Глеб попрощался и, стоя в дверях, сказал:

– Если хотите, посмотрите эти документы.

– Зачем? Я и без того знаю, что каждый второй – продажная сволочь и готов за копейку изменить Родине.

Утром, когда Ирина проснулась, Глеба рядом уже не было. Она вышла в гостиную. Старый генерал с кем-то разговаривал по телефону. Он вспоминал войну, какую-то операцию в Берлине, конференцию в Потсдаме, называл немецкие имена, приводил цифры, и все время на его губах играла улыбка.

Ирина поняла, что этот разговор Амвросию Отаровичу приятен и что его собеседник, скоре всего, такой же старый генерал, как и он сам, или, может быть, даже маршал. Они обменивались шутками, понятными только им. Генерал хохотал так громко, что даже звенел хрусталь в буфете.

Потом его голос стал серьезным.

– Так это можно будет устроить, Павел?

– Что ж, хорошо, буду ждать твоего звонка. Сделай это ради меня. Ради Петра, Андрея, ради всех наших друзей, ради тех, кого уже нет с нами.

– Ну вот и хорошо, договорились. Привет Серафиме Ивановне.

– Да ну, она все еще ее носит! Да-а, шаль прекрасная, мне она досталась… А, не буду. Я всегда вспоминаю с теплой улыбкой твою Симочку, всего хорошего, – генерал повесил трубку и взглянул на Ирину.

– С кем это вы разговаривали? Вы буквально помолодели на двадцать-тридцать лет.

– О, я говорил со своим старинным другом. Сейчас он такой же бездельник, как и я. Но помочь кое-чем может.

– А где Федор?

– Вообще-то, Ирина, его зовут не Федор.

– А как?

– Его зовут Глеб Петрович Сиверов. Это его настоящие имя и фамилия, а Федор, Павел – это его псевдонимы легенды.

Ирина пожала плечами.

– Почему же он мне никогда не говорил о своем настоящем имени?

– Скорее всего, не мог. А теперь, когда уезжал, сам попросил, чтобы я тебе кое-что о нем рассказал. Так что садись, сейчас я заварю крепкий чай, и мы с тобой серьезно обо всем поговорим.

– Давайте я заварю чай, – предложила Ирина.

– Нет, нет, чай должен заваривать мужчина. А ты садись поудобнее в кресло, потому что разговор будет долгим.

Глеб тем временем уже выходил в город с перрона пригородных электричек.

Он мгновенно растворился в толпе, и даже если бы на вокзальной площади дежурило десять людей полковника Студийского, то вряд ли им удалось бы заметить его.

Глеб уже знал о том, что генерал сможет попасть на прием не раньше, чем через неделю и это его вполне устраивало. Значит, у него еще оставалось время, чтобы расквитаться с полковником Студинским сполна.

Конечно, можно было ограничиться только тем, что передать документы властям и спокойно ждать результата. Но Глеб знал: есть непотопляемые люди и вряд ли Студинский крайний. Над ним есть шеф, а у того шефа свой начальник. И все они желают заполучить бесценные документы.

Пусть даже после того, как тайна станет достоянием гласности, многих посадят в тюрьму, отстранят от должностей, но рано или поздно они освободятся, одни – по амнистии, другие – используя свои связи. А Глеб не хотел, чтобы Студинский и его покровитель отделались легким испугом и ушли от заслуженного возмездия.