Александр Жиров - Амулет смерти

— Вы как хотите, а я пойду, — поднялся он. — Как дед сутками напролет может рыбачить, ума не приложу. Где ложиться, бабуля?

— Господи, внучек! Да где хочешь, там и ложись. Печку вот не занимай. Дед заявится озябший, полезет кости отогревать.

Это завсегда так. Оттого, должно быть, и не болел никогда. А ведь как только не промерзал! И под лед проваливался, и в тридцать градусов мороза весь день над лункой сидел, и зверя на мокрой земле часами караулил… С русской печкой не пропадешь.

— Ну так я в задней комнате, — пробормотал, засыпая на ходу, Борис.

И оставил Кофи на растерзание своей бабке. В лице молодого вождя она нашла благодарного слушателя. Во-первых, он плохо понимал деревенскую речь и потому не перебивал вопросами. Только на марганцовку его и хватило.

Во-вторых, он был первым в жизни Любови Семеновны собеседником-иностранцем.

В-третьих, он был первым в ее жизни живым негром.

В-четвертых, он никак не мог извиниться, встать и отправиться вслед за Борисом. Это было бы неприлично для молодого гостя.

Поэтому Любовь Семеновна представляла себя в почетной роли эмиссара всей сельской России. И вела свой монолог, обращаясь ко всему мировому сообществу.

Народы необходимо было убедить в том, что самым верным образом жизнь налажена именно в Васнецовке.

При этом старушка не забывала подставлять гостю свою стопку. А тому ничего не оставалось делать, как наливать. И пить вместе с энергичной хозяйкой. Наливать и пить. Наливать и пить.

Они разошлись за полночь. Винтами.

Цепляя и опрокидывая все на своем пути.

Кофи своротил ведро, стоявшее под рукомойником. Старушка шлепала по луже и повторяла, доказывая что-то своему мужу:

— Осень, батюшка, осень…

Не дожидаясь, пока черный гость отыщет нужную дверь, Любовь Семеновна подняла ведро, присела над ним и задрала юбку.

Уже из комнатки, где храпел Борис, Кофи обернулся на странный звук. Так струя звенит о полый металл. Даже когда население Губигу проживало в пальмовых хижинах, при малой нужде люди выходили к околице. Там, в сторонке, делали свои дела.

Кофи было невдомек, что русские писают в ведра под рукомойниками из-за сурового климата. Ну какой дурак в мороз пойдет в сортир на край огорода? А если в мороз не пойдет, то и в дождь. А если в дождь, то и в ясную, теплую погоду.

К хорошему быстро привыкаешь.

Изумление увиденным отняло последние силы молодого вождя, и донести себя до железной и такой желанной кровати он уже не сумел. Рухнул как подкошенный на пол. Уснул еще в падении.

Наутро гадко моросил дождик. Борис встал первым. Некоторое время изучал распростертое на полу тело друга. Перешагнул через него и прошел в горницу.

Брезгливо переступая через разлитые помои, подобрался к печке. Заглянул на лежанку. Там была лишь смятая рогожа, да сладко спали две кошки.

Поеживаясь, в одних трусах, вышел на крыльцо. Не спускаясь со ступеней, пописал на темно-зеленую стену дома. Вспомнил шлюшку в цыплячьем сарафане в особняке Димыча. До чего ж хороша, чертовка!

Несмотря ни на что…

Из будки выбрался Тузик поприветствовать молодого хозяина хвостом. Распахнулась дверь и едва не сшибла полуголого Борю Кондратьева. Он, в свою очередь, едва успел поправить трусы.

— Доброе утро, бабушка!

— Ой, Борька, ой, стыд какой! Я ж курей еще не кормила! А в горнице какой срам! Сейчас, сейчас…

Старушка бросилась в курятник. Борис вернулся в дом. Попытался растолкать Кофи. Тот лишь что-то мычал.

«По крайней мере жив, — подумал Борис; он заметил, сколько осталось самогона в трехлитровой банке, которая к началу ужина была полной. — После такого зверского эксперимента и коньки откинуть недолго».

Студент сходил в сени, зачерпнул ковшиком воды из питьевого ведра, перелил в большую алюминиевую кружку. Опустил ее возле черной головы друга.

Скоро Борис, закутанный в дедов плащ, греб в лодке по направлению к поставленной вчера сети. Может, дед решил пошутить? Вытащил из сети всю рыбу, а скажет, что он это за ночь на удочку наловил.

Борис принялся вытягивать сеть… Есть!

Есть рыба! Тут и там в ячейках били хвостами красноперки, плотвички, подлещики и караси. Борис складывал их на плоское дно лодки. Медленно двигаясь вдоль сети, напевал шаловливый рефрен: «Рыба есть, а деда нету, рыба есть, а деда нету…»

Улов пришлось сложить в здоровенный полиэтиленовый мешок. Сгибаясь под его тяжестью, Борис миновал калитку и увидел в саду своего чернокожего друга. Тот с трудом стоял, прислонившись к яблоньке.

По черному лицу лениво текли капли дождя.

Завидев Бориса, Кофи дернулся ему навстречу. Оттолкнулся спиной от ствола.

Одно за другим сорвались с верхних ветвей два крупных яблока.

Первое упало Кофи точно на макушку.

Второе в тот же миг шандарахнуло по темечку. Гражданин Бенина с глухим стоном повалился в мокрую траву. Обхватил руками бедную головушку.

Борис не выдержал, скинул мешок с рыбой и стал xoxoTaib.

— Ой, не могу, — орал он, — бабуля, иди посмотри, твоего собутыльника яблоками зашибло… Он, не могу… А если б кокос упал, а, Кофи?

Потом помог другу подняться.

— Спасибо, — попробовал произнести Кофи, но губы ссохлись и вышло неразборчиво.

Молодой вождь лишь хотел напомнить, что кокосы растут не в Африке, а в Южной Америке.

— Пойдем рыбу чистить и солить. Самая мужская работа. А потом дома в духовке на маленьком огне с открытой дверцей подсушим. Получится отличный корм. Горячего копчения.

— Ой, какой улов! — всплеснула руками Любовь Семеновна, пробегая из курятника в сарай. — Вот молодцы, вот добытчики… Ну что, деда не видал?

— Нет, — хмуро мотнул головой Борис и помрачнел. — Куда он мог деться?

— От паразит! Небось опять у Пашки заночевал. Вот ведь повадка лисья. Не предупредит никогда, потому что знает: не пущу.

— Что за Пашка еще?

— Да Петрухин этот, не помнишь? Павел Исидорович, учитель.

— А, учитель русского языка и литературы! Из васнецовской школы?

— Ну конечно! — Любовь Семеновна радостно закивала. — Сходил бы ты к нему, Боренька.

— В школу, что ли?

— Ну какая школа, еще ж каникулы!

— А, блин! Точно, — сказал Борис. — Сейчас рыбу расковыряем, и схожу.

. — Никакой рыбы! Сперва за стол, живенько! — приказала Любовь Семеновна и умчалась.

Сидя на траве, Кофи Догме с ужасом смотрел ей вслед. Она пила с ним рюмка в рюмку. Он был словно полон жидкого металла. Голову сверлила тупая боль.

После яблочной бомбардировки голова просто раскалывалась. Вчерашний день вспоминался кошмарными обрывками, как фильм ужасов.

Борис помог другу подняться и вручил покушавшиеся на его жизнь яблоки:

— Держи. Поешь кисленького. Очень помогает. Хотя, если честно, клин можно вышибить только клином.