Константин Козлов - Ракетчик

— Сообщай диспетчеру. — Машинист рывком распахнул дверь и, сорвав с креплений огнетушитель, прыгнул на насыпь.

Павел скороговоркой сообщил о происшествии, попросил вызвать милицию и «скорую». Старший бросился к тому, что раньше было автомобилем, и, направив струю углекислоты на машину, начал сбивать огонь. Вскоре к нему присоединился помощник со вторым огнетушителем. Из первых вагонов выпрыгивали пассажиры…

Два замызганных воина, увешанные проводами и трубками, возились у линейного ящика на командирском доме и ни у кого не вызвали интереса. Связисты постоянно то подключают, то отключают свои линии. С таким финансированием, как сейчас, телефонная сеть военного городка не просто сыпалась, а уже агонизировала. Начштаба, постоянно ругаясь с начальниками служб и командирами подразделений, ежегодно урезал количество абонентов. Каждые день-два в каком-нибудь замокшем кабеле сдыхала очередная пара, и связисты вычеркивали из телефонного списка фамилию новой жертвы. Обещанная начальством квазиэлектронная АТС «Квант» и кабель под ее установку застряли где-то на складах связи округа и, похоже, осели там навечно. Бойцы ковырялись в своем ящике, не обращая внимания на косой дождик. Светя фонариками, знай себе вычисляли нужную линию. В их городке — несколько частей, поди разберись. Наконец нашли то, что искали, и чумазый солдатик с нашивками ефрейтора выдернул из бокса соединительную перемычку, именуемую в среде связистов «бананом», и повесил на клеммы провода с зажимами типа «крокодил». Оба провода тянулись в сумку с инструментами. Потом ефрейтор, оглядевшись по сторонам, выудил из кармана портативную радиостанцию и что-то пробормотал в трубку. Второй выдвинул из сумки маленькую антенну, как на обычном транзисторном приемнике.

Телефонный звонок застал подполковника Мошарова дома. Владимир Павлович только что прибыли со службы и собирались выгуливать пса. Дежурный по отделу оповещал о немедленном вызове пред очи грозного начальства. До совещания оставалось чуть больше часа. То, что команда поступила через дежурного, а не лично от ясновельможного начальника отдела, Владимир Павлович расшифровал, как нежелание начальства выслушивать отговорки, ссылки на ужасную занятость и просьбы опоздать на чуть-чуть. Перепоручив Гая домочадцам, «Иже херувимы» вызвал машину.

Из-за стоявшей почти всю неделю пасмурной погоды темнело раньше. В подъезде опять кто-то переколотил все лампочки, должно быть, сын прапорщика Громова из пятьдесят первой квартиры. Спускаться пришлось впотьмах. Водитель ожидал у двери с раскрытым зонтиком — сверху лило как из ведра. Погрузив заплывшие жиром чресла на сиденье казенного автомобиля, «директор» базы начальственным тоном потребовал от водителя немедленно перевезти его в город, что тот и начал выполнять с должным рвением. Терзаясь в догадках о причинах совещания, Мошаров ерзал на сиденье. По всему округу расползались слухи о том, что самолет с комплексом наконец-то обнаружен и что спасатели ждут не дождутся возможности вылететь на место аварии. Эти слухи вызывали у него тревогу и душевные терзания. А вдруг? Про «вдруг» думать не хотелось, тем более что Слугарев его успокоил и обещал, что первыми на берегу окажутся именно его, Слугарева, люди. Раздолбанная бетонка наконец кончилась. «Уазик» вырвался на шоссе и весело помчался к городу.

Двое в черной коже возились с мотоциклом, явной переделкой отечественной модели в навороченный байк. Компания обосновалась как раз под плакатом, оповещавшим окрестное население о том, что работы по строительству дорожной развязки ведет ДРСУ-3, участок носит наименование двенадцатого, а рулит всем творящимся вдоль обочины строительным безобразием прораб Чернов Д. Ф. В подтверждение грандиозных намерений ДРСУ по обе стороны дороги в живописном беспорядке были свалены плиты, фермы будущей развязки и разнообразная строительная техника. «Уазик» преодолел затяжной подъем и бодро покатился вниз. Когда до поворота ему оставалось метров сорок, один из мотоциклистов выпрямился, и в его руках вспыхнул мощный фонарь. Ослепленный солдатик инстинктивно нажал на педаль тормоза, автомобиль пробил хлипкое временное ограждение из гнилых досок и нырнул в сложенные друг на друга плиты. Водитель и пассажир вылетели через лобовое стекло — головой вперед в бетонную стену. Шансов выжить у них не было никаких. Один из мотоциклистов подошел и сверкнул вспышкой фотоаппарата, регистрируя результаты проведенной акции. Потом оба плюхнулись на сиденье мотоцикла, и, взревев движком без глушителя, железный конь понесся в сторону города. Эти байкеры могли вызвать нездоровый интерес только у работников ГИБДД, но никак не у следователей военной контрразведки.

Давыдов уже с минуту наблюдал за действиями пленного. Он давно нащупал рукоятку ТТ и был готов немедленно пустить оружие в ход. Человек с ножом не обращал на капитана ни малейшего внимания. Что-то со щелчком передвинув на ручке, он задумчиво вертел оружие в руках. Давыдов перестал таиться и сел. Пленный отреагировал на это самым странным образом — поднес нож к голове, торцом рукоятки к виску, лезвием — от себя. «Черт, нож разведчика», — догадался Анатолий, он слышал о таком оружии, но видел его впервые.

— А ну кончай дурить, положь игрушку. — Капитан протянул руку к пленному. — Отдай ножик.

— Все равно не успеешь, — усмехнулся тот и отрицательно покачал головой.

До пленника было метра два, дотянуться Анатолий действительно не успевал, но он этого делать и не собирался. Выхватив пистолет, он нажал спуск, целясь в руку, сжимающую оружие. Два выстрела грохнули одновременно. Давыдов все-таки успел. Пуля из ножа ушла в сторону.

— Ишь урод, стреляться вздумал! Гляди, какие мы герои! Фиг тебе.

Пленный с укором взглянул Давыдову в глаза:

— Ну и зачем? Какая это жизнь? Ты думаешь, что мне благодеяние оказываешь? Гуманист сраный. Надо было стрелять тогда, в лесу. Все равно мне конец. Или свои добьют, или в лазарете сдохну. Ты, может, думаешь, что на этом все кончилось? Жди, еще группа явится. Пока дело до конца не доведут, от тебя не отстанут.

Анатолий встал и подобрал оружие, выпавшее из простреленной руки. Распорол рукав у раны и молча начал накладывать повязку. Закончив, с удовлетворением оглядел содеянное. Уход за Лебедевым его все же кое-чему научил.

— Ну вот что. Сдохнуть всегда успеешь. Давай заключим соглашение. Ты кончаешь дурить, а я тебя доставляю к людям.

— На себе, что ли, попрешь?

— Что-нибудь придумаю. Относительно того, что твои дружки еще явятся, я не сомневаюсь. Пусть приходят. Не знаю только, кто вы такие.