Константин Козлов - Ракетчик

— Обычный речной песок. Примеси машинного масла — смазки, применяющейся при обслуживании кранового оборудования. По содержанию соли — это не залив. По всякой дряни — не Ладога. Скорее всего, Нева. И еще, на подошве туфли у него шариковой ручкой нарисован якорь. Помогла?

— Очень даже может быть. Держи. — Он протянул пакет.

Заглянув внутрь, экспертша восхищенно ахнула:

— Ну ты мужчина! Девчонки! У нас сегодня праздник. Слушай, а ты не холостой часом?

— Нет, — покачал головой Воробьев, изображая искреннее раскаяние сим прискорбным фактом своей биографии.

— Везет некоторым. Ну, остальные материалы мы вам обычным порядком передадим, так что — чист ваш лейтенант.

В управление он возвращался все той же электричкой. Докладывая начальству, подчеркнул важность информации, ради которой погиб Драгунский.

— Все вместе указывает на то, что контейнер в порту.

— Знаешь, сколько их в городе и области?!

— Знаю, но на Неве их не так много. И потом, думаю, что убийцы лейтенанта не располагали временем. Значит, порт недалеко от места гибели лейтенанта. Иначе не сработали бы так грязно, с этой девицей. Попробую установить, где ее видели в последний раз и что именно нашел Александр Драгунский.

На столе в кабинете Воробьева ждали результаты анализа проб из контейнера и листки, на которых он выписывал «прогрессовские» машины. В этом перечне две из них были подчеркнуты красным. Воробьев начал понимать ход мысли лейтенанта. Зазвенел телефон. На проводе оказался шеф, от которого он только что ушел.

— Дмитрий Ильич, я, конечно, знаю, что ты с ног валишься, но тут поступила сводка от соседей. Думаю, тебя заинтересует информация о том, что в автокатастрофе погиб Мошаров. Начальник БХВТ.

— Я помню. Когда?

— Вчера. Очень похоже на деятельность той же компании, но на месте аварии никаких следов. Домочадцы Мошарова утверждают, что был какой-то вызов по телефону, якобы на совещание в отдел РАВ округа. Но на самом деле ему никто не звонил. Половина отдела сейчас ваш самолет из воды вылавливает, а остальные на учениях. Вот такие дела. Твои компаньоны из армейцев возвращаются сегодня вечером, просили тебя быть на месте. Похоже, вы к кому-то подобрались достаточно близко. Думайте, и держи меня в курсе. — Шеф положил трубку.

— Эй, шкипер, кончай ночевать! Берег близко, и утренний променад пора совершать, сил больше нет терпеть.

Давыдов открыл глаза. Лодка по-прежнему резала стеклянную гладь, и солнце уже встало. Голова прямо раскалывалась.

— И горазд же ты дрыхнуть! Ну что? Развязываешь или будешь штаны менять, как в прошлый раз?

— Развязываю! Нашел няньку пеленки менять. Памперсов и сникерсов у меня нету, — прохрипел Давыдов и не узнал собственный голос.

— Зато барахла выше крыши. Это откуда у вас столько новых летных шмоток?

— Все оттуда же, с самолета. — Давыдов согнулся в долгом приступе кашля, пришлось даже вцепиться в борт, чтобы не свалиться.

— Ты смотри не помри ненароком, сначала меня развяжи.

— Не дождетесь, как говорит в таких случаях пресловутый Рабинович.

Анатолий перебрался на нос баркаса и освободил пленника от веревок. Тот уже приноровился к своим трудностям и дальше вполне управился сам. Давыдов старался меньше двигаться — голова кружилась. Все антибиотики кончились, и болезнь наступала.

После умывания и завтрака остатками вчерашнего улова пленный снова был переведен на положение арестанта. Давыдов направил лодку вдоль берега.

Красно-белая башня маяка была хорошо видна с воды. Вышли они, как Давыдов и надеялся, правильно. Понадобилось лишь чуток довернуть к северу. Маяк стоял на выдающемся в озеро мысе. Видимо, место для строительства выбирали с таким расчетом, чтобы огонь был виден со всех сторон. Башня была сложена из валунов, а потом оштукатурена и покрашена. У подножия маяка капитан заметил причал и взял курс на него.

Встречающих было трое. Старик со шкиперской бородкой, мальчишка лет десяти и девушка. Одежда встречающих, как пишут в журналах о моде, была выдержана в морском стиле. На головах деда и пацана красовались морские фуражки, что несомненно указывало на былую принадлежность старика к ВМФ. Фуражка у мальца была повседневная, с «дубами» на козырьке, из чего Давыдов сделал вывод, что дед некогда имел отношение к плавсоставу и занимал на корабле явно не последнее место. Фуражка у старика была просто загляденье. Такие шьют себе на заказ катерники и подводники с дизелюх, те, кому приходится нести вахту на открытом мостике, причем отнюдь не под звездами южных морей. Фуражка была из черной лайковой кожи с высокой тульей типа аэродром и шитым золотом крабом. Одет старик был во флотскую куртку-полярку, а в руках, очевидно для пущей солидности, держал двустволку. Ввиду официальности момента Давыдов подобрал с пола свою фуражку, тоже некогда шитую на заказ и служившую предметом его гордости, а теперь, после всех передряг, сильно смахивающую на блин, и напялил на темя. А для демонстрации готовности вести переговоры на равных Анатолий взял автомат и стволом вверх водрузил на скамью. К причалу они подходили торжественно, медленно, как ладья гордых викингов. Действия Давыдова, кажется, оказали требуемый эффект. Встречающие поймали брошенную им веревку и подтянули лодку к причалу, после чего вопросительно уставились на капитана и его спутника.

— Капитан Давыдов, противовоздушная оборона, — представился Анатолий и протянул деду свое удостоверение.

Тот не стал изучать его анкетные данные, а сразу отыскал запись о должности и месте службы. Кивнув, вернул удостоверение.

— Журавлев Яков Степанович — смотритель маяка, Алена — моя племянница, Женька — племянник.

Давыдов протянул деду автомат — в знак доверия прикладом вперед — и полез на причал. Дед с интересом рассматривал прибывшую компанию, не подавая виду, что удивлен тем, что один из прибывших основательно связан. Взобравшись на настил, Анатолий выпрямился. Все вокруг вздрогнуло, потом картинка поехала справа в левый нижний угол, и, потеряв равновесие, капитан рухнул на доски.

Очнулся Анатолий на кровати от нестерпимого жжения в горле — кто-то старательно вливал ему в рот неразведенный спирт. Капитан рывком сел. Он был в незнакомом доме, в чьей-то чужой спальне.

— Где я?

— Успокойся, вояка. Куда это вы следовали с таким арсеналом?

— К людям.

— Ну, значит, к людям и пришли.

— А где Прокофьев?

— А это кто?

— Второй, тот, что со мной был.

— В другой комнате, за ним Алена присматривает.

— Где мой пистолет?

— А он твой? У тебя вообще не ТТ записан.

— Командира экипажа! Так где?

— Вон на столе все твои железки. Может, расскажешь, в чем дело-то?