Константин Козлов - Алмазы для ракетчика

— Ваши предложения?

— Граница совсем рядом, и нам не обязательно возвращаться в рейх. У меня есть связи в Швеции и на юге Африки, можно и там подождать конца войны. Вам потребуется верный человек, кто-то должен заботиться о вашей безопасности. Или вы еще не навоевались? Что до меня, так я сыт по горло.

Спутник был прав. Начальству, снарядившему их экспедицию, такой подарок уже ни к чему, война проиграна, это ясно любому, достаточно проследить, как неумолимо линия фронта отодвигается на запад. До сих пор инженера вело стремление закончить многолетние поиски. Дело сделано. Настало время распорядиться его плодами. Обер-лейтенант предлагает очень разумное решение.

Инженер молча развязал мешочек и отсыпал на стол примерно треть содержимого.

Роттерн, весело осклабившись, отодвинул камни:

— Мы же компаньоны. Воспользуемся автомобилем наших гостеприимных хозяев. Прошу. — Обер-лейтенант распахнул двери. — Я вас сейчас догоню. — И нагнулся развязать финнов: — Ты и ты, снимайте форму. А ты давай ключи от сейфа.

Оказавшись в коридоре, инженер с тоской подумал, что мир сложен и противоречив. И, похоже, его товарищ по приключениям чувствует себя в этом мире намного увереннее, чем он. «Ладно, пока пусть будет такой спутник, а там посмотрим».

Выстрелы из нагана оборвали мысли о тяготах бытия. В дверях появился Роттерн с дымящимся револьвером в руке. Инженер в ужасе отшатнулся от своего нового компаньона. За годы войны он привык к смерти. Правда, самому стрелять в людей не приходилось, зато товарищи гибли от налетов и обстрелов. Но вот так…

— Это же убийство. — Он осекся, натолкнувшись на ледяной взгляд спутника. У Роттерна появилось странное выражение на лице. — Разве это было необходимо? — уже мягче спросил, заглядывая в комнату, инженер.

На полу распростерлись тела в нижнем белье.

— Совершенно необходимо, господин майор. Не думаете же вы, что нам бы позволили спокойно уйти после того, как им стало известно так много? — Голос спутника был сух, бесстрастен. Но суровость вдруг сошла с лица. Что удивило инженера, так это невесть откуда взявшаяся острая тоска в глазах Роттерна.

Вилли со всем усердием отрабатывал свою долю. Сначала они отсиживались в гостинице в каком-то поселке. Шведскую границу пересекли по пропускам, бланки которых нашли в сейфе коменданта. Откуда у обер-лейтенанта взялись деньги на одежду, инженер так и не узнал. Машину бросили в первом же городке по другую сторону границы. Дальше ехали автобусом, а в Елливаре пересели на поезд. Первое, что они сделали, очутившись в вагоне, — напились до чертиков и выспались.

Безмятежная жизнь нейтральной страны казалась им нереальной. За окнами проплывали аккуратные поселки, мелькали уютные зажиточные фермы и прилизанные городки. Хотя на Балтике вовсю кипела минная война, а газеты печатали сообщения о тоннаже потопленных судов и списки погибших членов экипажей, здесь люди занимались своими повседневными делами. Никаких бомбежек, воздушных тревог. Легче легкого было забыть, что где-то совсем рядом льется кровь.

По прибытии в Гетеборг компаньоны остановились в гостинице с гордым названием «Морской лев», по сути ночлежке, где находили стол и кров отставшие от кораблей матросы, портовые грузчики, бродяги без роду и племени.

Они растворились в людской массе. Из соображений безопасности Роттерн не позволил товарищу продать хотя бы один камень. Осторожный и расчетливый немец боялся привлечь внимание. Пришлось затянуть пояса. До отхода корабля в Африку оставалось чуть меньше недели. Днем инженер бродил по улочкам и музеям, привыкал к мирной жизни: в кафетериях кофе с настоящими сливками, на каждом углу пиво. Старики читают газеты, играют в шахматы. Спешат на занятия студенты, степенные бонны выводят на прогулку малышей. Ни тебе тревог, ни стрельбы. Только все это было чужим. Душа осталась среди каменных россыпей, среди сопок с хмурыми соснами.

Вилли вел преимущественно ночной образ жизни. Вечером покидал жалкую ночлежку, возвращался утром, где был, не рассказывал, только отшучивался. Инженер догадывался, что шведская полиция не погладила бы Роттерна по голове, если бы прознала о его ночных делах. Но деньги на путешествие компаньон раздобыл.

Через неделю они оказались на борту шведского рудовоза, идущего в Южную Африку. Двое отпетых бродяг, путешествующих третьим классом, ни у кого не вызывали подозрений. Ржавая посудина уверенно пенила форштевнем Атлантику. Иногда в волнах мелькал перископ, случалось, в небе проплывали немецкий «кондор» или «каталина» союзников. Завидев шведский флаг, те и другие отворачивали в сторону. Нейтралов не трогали. Время из-за вынужденного безделья тянулось, как черепаха. Несколько раз сыграли учебную тревогу, больше авралов не было. Перечень развлечений на борту судна исчерпывался картами и выпивкой. Компаньон развлекался пасьянсом и карточными фокусами. Иногда лениво перекидывались в штосс.

Рудовоз слегка потрепало возле Фарер. Короткая остановка в Рейкьявике, и штурман начал прокладку курса в направлении Лиссабона. Сухогруз старательно огибал районы боевых действий. Несколько суток хода, и встреча с британским эсминцем. Напоминание — война не закончилась. Они с Вилли с любопытством разглядывали недавних врагов. Корабль прошел совсем рядом. Мелькнули хищные обводы корпуса в защитной окраске, угловатые линии надстроек. У орудий застыли комендоры с сосредоточенными лицами. Англичане шли противолодочным зигзагом, несколько раз меняли курс. Вероятно, охотились за сумбариной. На мостике — несколько офицеров. Обыкновенные люди. Такие же, как и они. Эсминец растаял за кормой, и снова вокруг до самого горизонта — унылые серые валы.

Спустя неделю корабельной тоски Лиссабон ошеломил шумом и красками. Это был последний промежуточный порт, на дальнейшем пути заходов куда-либо не планировалось. Впереди ждала Африка…

Временами приходило странное чувство неловкости: с практической стороны инженер был абсолютно бесполезен для товарища. Все путевые проблемы решал Роттерн; где хитростью и ловкостью, а где напролом обер-лейтенант прокладывал дорогу к их будущему преуспеванию.

Качаясь в душном трюме на подвесной койке, инженер как-то поинтересовался:

— Вилли, а ведь ты можешь меня пришить и забрать все. Разве нет?

В темноте задорно сверкнули белки и зубы немца:

— Ах, Аксель! Я альтруист, филантроп и романтик. Я никогда не стараюсь урвать кусок больше, чем могу проглотить. И потом, когда ты найдешь много этих штучек, кто-то должен будет их шлифовать и продавать. Мы еще очень пригодимся друг другу.

Вилли отвинтил колпачок, плеснул себе и спутнику шведской горькой настойки, пригубил и поморщился: