Сергей Майоров - Последний долг

Он зашевелился, доставая бумажник из внутреннего кармана пиджака. Длинный столбик пепла упал ему прямо на живот, и он, не замечая, растер грязь по рубашке.

— В задницу себе эти деньги затолкай, — сказал я неожиданно для самого себя.

Я первый раз назвал его на «ты». До этого я старался обращаться к нему обезличенно. Называть его на «вы» мне не хотелось, но и «тыкать» из-за разницы в возрасте было неловко.

Аркадий медленно опустил руку. Слов у него не нашлось. Тяжело оперевшись на подлокотник, он начал подниматься, и на меня дохнуло такой волной угрозы, что я решил не испытывать судьбу. Последний урок — тот, на лестничной площадке — заставил меня пересмотреть некоторые принципы.

Я спрыгнул с верстака и оказался вполоборота к Аркадию. Он поднимался медленно, был слишком взбешен и уверен в своем превосходстве, так что я успел занять устойчивую позицию и выплюнуть окурок.

Как только ноги Аркадия распрямились, я, развернувшись, ударил его в солнечное сплетение, вложив в кулак весь вес своего тела, как учили когда-то в секции бокса. Я не рассчитывал на сокрушающий эффект и был готов добавить левым крюком по челюсти, но этого не потребовалось.

Лицо Аркадия из багрового мгновенно превратилось в землисто-серое, нижняя челюсть отвисла, и он шлепнулся обратно в кресло. Изношенная дерматиновая обивка лопнула.

Я опустил руки и отскочил. О последствиях своего поступка я не думал. Была бы возможность все переиграть, я все равно бы поступил так же.

— Мудак, — простонал Аркадий хриплым голосом и безвольно шевельнул левой рукой. — У меня же сердце больное…

— Пить меньше надо, — рявкнул я в ответ и в глубине души испугался. Оказывать первую помощь я не умел, а приезда «скорой» тут можно было ждать до второго пришествия.

Однако через несколько минут Аркадий оклемался. Не таким уж больным он был. Стараясь не смотреть на меня, он выбрался с кресла, сорвал с гвоздя свою кожаную куртку и зашлепал к выходу. Его клонило влево, и выглядел он бесконечно усталым. Я даже пожалел немного о том, что случилось.

Перед дверями ангара Аркадий остановился, швырнул на пол ключи и обернулся ко мне:

— Закроешь. И можешь считать, что уволен.

— А меня никто еще и не принимал, — крикнул я вдогонку.

Он уже перешагнул порог и с лязгом захлопнул железную дверь. Спустя секунду за стеной взревел мотор, и маленький джип унес своего посрамленного хозяина.

Я остался один. Делать мне здесь было нечего. На верстаке валялась забытая пачка «кэмела». Я закурил и уселся в кресло.

Пока курил, мысли мои перескакивали с одного на другое. В конце концов я остановился взглядом на ящиках. Что в них, я не знал. Аркадий определял содержимое по каким-то непонятным символам на упаковке, и после этого мы растаскивали их по разным углам. Там вполне могли быть консервные банки с героином. Или подготовленные для продажи за кордон человеческие органы. Или автоматы для чеченских боевиков.

Я решил проверить свои фантастические предположения.

В дальнем углу ангара располагались стеллажи с инструментами. Я подобрал монтировку, и тут снаружи послышался тихий скрип тормозов. Я бросил монтировку обратно и успел прыгнуть в кресло, прежде чем заскрежетали петли входной двери.

Подозрительно косясь по сторонам, в ангар заглянул Красильников.

— Что тут у вас произошло? — спросил он, не здороваясь и всем своим видом выражая брезгливое недовольство.

Пока я рассказывал, он вышагивал по складу, засунув руки в карманы своего длинного пальто. Потом долго молчал, не переставая мерить шагами ангар, и вдруг резко выругался. Я настолько привык к его интеллигентной манере общения, что вздрогнул.

— Уволен, значит, — процедил Антон сквозь зубы и хмыкнул. — Так! Сам он с завтрашнего дня уволен будет! Давно его, козла, пора гнать. Он же все мозги пропил. Я был против, чтобы он тебя стажировал. Наверное, только этим и занимались?

Он пнул ногой ближайший ящик. Я кивнул.

— Понятно! Знаешь, что там? Колготки и прочая дребедень. Досталось нам, когда контора одна развалилась. На этого урода спихнули, чтобы хоть чем-то его занять. Он уже полгода покупателей ищет. Ты знаешь, — Красильников остановился, — знаешь, что у него ничего своего нету? Ни-че-го! «Бомба», которую он раскурочил, — фирмы, «трубка» тоже наша, джип этот он у какой-то бабы одолжил. Все пропил, мудак! Даже квартиру свою умудрился просрать, когда с женой разводился. Он же теперь нищим останется, болван драный!

Я вспомнил о толстой золотой цепи, которую Аркадий постоянно таскал на шее, но спрашивать про нее не стал. Вдруг это тоже собственность фирмы и выдается на время работы.

— Дай закурить. — Красильников немного успокоился и восстановил дыхание. — Значит, так. В понедельник, послезавтра то есть, к одиннадцати приедешь ко мне в офис. Я буду сам тобой заниматься.

Пока я слушал и гадал, является ли переход на «ты» закономерным следствием перехода наших отношений на роли «начальник—работник» или он сделал это в запарке, Красильников оценивающе посмотрел на меня и предложил:

— Кстати, давай просто, Антон—Федор. У меня уже как-то само собой получилось.

Мы пожали друг другу руки.

— Кажется, ничего не забыл. Давай я тебя до дома подкину. Если не возражаешь, пропустим по стаканчику. За счет фирмы. В качестве моральной, так сказать, компенсации.

Я не возражал, и мы вышли на улицу. Красильников продолжал держать руки в карманах пальто, взирал на двери с таким видом, словно они были намазаны солидолом, и мне пришлось запирать их самому. Я протянул ему ключи, он отмахнулся:

— Оставь себе. В понедельник решим, что с ними делать. Все равно это барахло никому не нужно.

Недалеко от склада оказался приличный бар, и мы устроились там, заказав пиццу и коньяк. Я с удовольствием выпил свою порцию. Коньяк был настоящим, и по телу разлилось приятное тепло. Я подумал, что фирма что-то уж очень усиленно меня подкармливает. Ничего плохого в этом не было, но выглядело несколько странно. Впрочем, сравнивать мне было не с чем.

Я чувствовал прилив сил. Казалось, я ухватил удачу за хвост и смогу ее удержать.

На самом деле я был попросту слеп.

В понедельник я позволил себе чуть опоздать. На всякий случай заготовил историю о сломавшемся автобусе, которой пользовался, еще служа в милиции. Я надеялся таким образом намекнуть об авансе, но ничего не потребовалось.

Как и в прошлый раз, секретарша возлежала на своем рабочем столе, обратив к входной двери часть тела, для которой придумано кресло, и жарко шептала в трубку. У меня мелькнула мысль, что она подхалтуривает сексом по телефону, но долетевшие до меня обрывки разговора были весьма прозаическими, связанными с каким-то новым солярием и секцией шейпинга.