Андрей Дышев - Закон волка

— Может быть, это всего лишь блеф?

— Он передал своему адвокату какие-то особые списки вкладчиков. Там такие фамилии, старичок, — за голову схватишься.

— Ну и что? Мою фамилию в эти списки тоже внесли, но это вовсе не значит, что я вкладывал бабки и покупал недвижимость за границей.

Кныш поморщился и искоса глянул на меня.

— Да кто ты такой! О тебе сразу забыли, когда целая команда «бугров» всплыла. А вслед за этим — короткое распоряжение из Генпрокуратуры: дело Милосердовой закрыть за отсутствием состава преступления, всех подозреваемых из-под стражи освободить. Прислали к нам эту любвеобильную даму в занавеске, которая как будто провела следствие повторно. Так что можешь поблагодарить Бога за такое везение. Я кивнул, сделал шаг в сторону.

— Хорошо, я так и сделаю. Только вот о чем я хочу тебя предупредить. Вы закрыли дело. А я — нет.

— Сумасшедший, — очень спокойно и уверенно ответил Кныш, повернулся ко мне спиной и пошел к себе.

Не успел я пройти и двадцати метров, как меня едва не сбил с ног Леша.

— Кирилл! — закричал он и так крепко стиснул в объятиях, что у меня свело дыхание. — Тебя выпустили? Дал подписку о невыезде? Я же предупреждал тебя, чтобы ты ничего не рассказывал своему менту!

Я брел по улице словно в тумане, думая над тем, что мне говорили следователь и Кныш, и не сразу воспринял Лешу вместе с его эмоциональным порывом.

— Да— Да, — кивал я. — Все в порядке. Меня отпустили. Теперь домой. Да здравствует свобода! Откуда ты узнал, что меня взяли?

Я совсем забыл, что сам просил Анну сказать об этом Леше. Мне надо было сообщить ему еще очень много, так много, что я не знал, с чего начать. В голову не пришло более оригинальной идеи, чем свернуть в ближайший магазин, взять бутылку массандровского хереса и спуститься в открытое кафе при ресторане «Парус», куда мы с Лешей поставляли крабов.

— Мне кажется, что это было несколько лет назад, — сказал Леша, откинувшись на спинку стула и глядя на море.

— Что — это? — спросил я, разливая вино по стаканам.

— Подводная охота, наши с тобой вечерние встречи в этом месте и традиционные двести граммов. — Он вздохнул. — Надо же, как жизнь круто повернулась!

Я посмотрел на него. Человек искренне тосковал по недавнему времени, когда со мной были связаны лишь самые приятные впечатления. Теперь вместе со мной на него навалились мрачные и опасные дела, и отпускная эйфория сразу кончилась. Я был уверен, что он немного жалел о том, что связался со мной. «Сейчас я тебе еще про деда расскажу, — подумал я злорадно, вспомнив, как Леша обнимал Анну, — и у тебя сразу пропадет охота крутить любовь с моей подругой».

Мы соединили стаканы. Я пожелал Леше вернуться домой после отдыха в наших краях с крепкими нервами, а он мне — вечной свободы и любви. Через несколько минут, когда я рассказал ему про убийство Караева и чудесное прекращение уголовного дела за отсутствием состава преступления, он уже не думал о любви и судорожным движением наливал себе второй стакан, и горлышко бутылки позвякивало о край стакана.

— Кирилл, — изменившимся голосом сказал он, вытерев следы вина с губ, — тут идет игра по-крупному. Я даже предположить такого не мог. Даже подумать… Коррумпированные слуги народа сделали ход конем! И нашим, и вашим. Состав преступления отсутствует! Превосходно! Замечательно!

— Что замечательно, Леша?

— То, что тебя отпустили, — ответил он, думая о чем-то другом. — Боже, Боже! — прошептал он, поднимая лицо вверх. — Кто мог подумать! Какие ловкачи! А этот тип — коммерческий директор — молоток, да? Голыми руками не возьмешь. Его попытались прижать, а он острые зубки показал.

Он был так возбужден, что вскочил со стула и принялся ходить вокруг стола, глядя под ноги, словно отыскивал упавшую мелочь, а потом вприпрыжку побежал к палатке, торгующей вином. Я подумал о том, что сегодня, видимо, придется напиться до бесчувствия.

Леша вел себя странно. Он так радовался моему освобождению, словно я был его родным братом.

— Имей в виду, Кирилл, — сказал он, вскрывая вторую бутылку. — Ты — свидетель. Ты знаешь то, что не должен знать никто. Эти люди, которые закрыли следствие, раздавят тебя, как мотылька, если ты не уйдешь в глубокое подполье… Давай, за удачу!.. Так вот, я снова предлагаю тебе на время уехать отсюда куда-нибудь подальше. Рвани на месяц в горы, скажем, на Кавказ. Или, если хочешь, я сделаю тебе путевку в наш профилакторий в Подмосковье. Отдохнешь, забудешь обо всем этом кошмаре, походишь по лесу. Ты когда в последний раз видел березки, морской волк?

Меня развезло. После нервного напряжения расслабуха сама по себе действовала как алкоголь. Два стакана хереса вообще затуманили мое сознание. Я кивал Леше в ответ, как китайский болванчик, и никак не мог стереть с лица глупую полуулыбку.

— Я никак не пойму, куда ты все время хочешь меня выслать?

— Как куда? Как куда? — горячо шептал мне на ухо Леша, положив мне на плечо свою тяжелую руку. — На воре шапка горит, неужели ты этого не знаешь? Милиция закрыла дело? Закрыла. Состава преступления нет? Нет. Значит, не может быть и свидетелей преступления. Ты понял или нет, чудик?

— Да понял, понял, не толкай, а то стол опрокинешь.

— Это верно, стол опрокидывать нельзя. Мы еще не все допили… Ну что, вздрогнем?

Мы снова «вздрогнули». Я смотрел на блюдце, наполовину наполненное серой солью с табачными крошками, и все никак не мог придумать первую фразу, в которой хотел сообщить Леше о своем решении. Наконец я родил:

— Ты вот что… Имей в виду: никуда я отсюда уезжать не собираюсь. Мало того, я доведу это дело до конца.

— Какое дело? — не понял Леша.

— Это, — уточнил я. — Милиция закрыла, а я снова открою.

Леша, разливая, ходил вокруг стола, а после моих слов поставил бутылку и начал сползать на стул.

— Ты что, серьезно?

— Серьезней не бывает.

— Но зачем тебе это надо?

— Меня обидели. А я не люблю, когда меня обижают и принимают за дурачка.

Леша придвинул к себе солонку и стал зачем-то слюнявить кончик пальца, макать его в соль и класть кристаллики на язык.

— Тебя же сразу убьют! — вырвалось у него.

— А я буду защищаться.

— Но это не то дело, за которое можно браться в одиночку. Ты не потянешь. У тебя просто не хватит сил и жизни.

— Одиночество иногда становится преимуществом. Кто обратит внимание на бедного ловца крабов?

— Я не понимаю, что привлекает тебя в этом деле?

— Огромные деньги, Леша. Такие деньги невозможно проесть, купить на них машину или дом. Такая сумма становится не просто платежным средством, а мощным механизмом. И этот механизм сейчас что-то где-то крутит, что-то создает или ломает. Милосердову, а затем и старика убили для того, чтобы обрубить нити, которые могут вывести следствие на эти деньги. Я фанат, можешь считать, что я болен, но с этого момента я не смогу нормально спать, есть, отдыхать, ловить крабов, пока не докопаюсь до истины.