Андрей Дышев - Закон волка

— Молодец, — похвалил я его снисходительным тоном учителя. — Только вся твоя версия никак не ложится на некоторые факты.

— Что там не ложится? — не моргнув глазом ответил Леша. — Давай сюда свои факты, сейчас положим!

— Ну, скажем, мне не совсем ясно, к чему озверевшим наркоманам, страдающим полным отсутствием логики, совершать какие-то манипуляции с одеждой Милосердовой — переодевать ее в сухое и чистое. Или: как они смогли допереть своими затуманенными мозгами, что надо состряпать улику против меня — написать моим почерком письмо, сунуть его в карман накидки убитой и подкинуть ее в мою лодку, которую затем столкнули в воду. И самое любопытное: откуда у меня взялся счет в «Милосердии»?.. В этом деле, дружочек, присутствует тонкий расчет, который не по силам деградировавшим наркоманам.

Леша поморщился.

— Ты преувеличиваешь умственные способности убийцы. Подумаешь — поддельное письмо! Почти каждый человек в годы своей юности подделывал, например, подписи учителей, когда надо было поставить себе в дневник лишнюю пятерку. Это несложно. Как, в общем-то, и достать образец твоего почерка.

— Но все это надо было готовить заранее! — воскликнул я. — А ты же говоришь о сплошном экспромте: случайно оказались на мысе, случайно взбрело в голову подняться на яхту и так далее.

— Ну хорошо, — сдался Леша. — Экспромт отменяется. Но почему, собственно, мы не можем предположить, что два наркомана в поисках денег на омнопол или морфин спланировали захват в заложники Милосердовой? Старый Караев при жизни был весьма болтлив и любил выпить, он вполне мог сболтнуть в какой-нибудь пивной о том, что в ближайшие дни яхту возьмут в прокат богатые клиенты. Это стало известно двум наркоманам, которые и провернули свое грязное дельце.

— Но ты же только что говорил, что в действиях наркоманов напрочь отсутствует логика! — напомнил я. — А теперь утверждаешь, что они спланировали достаточно сложное дело.

— Ну говорил, говорил, — поморщился Леша. Оказывается, он не любил и не умел проигрывать. — Мало ли что я говорил! Запутался сам и меня хочешь запутать… Подумай над этой версией, не отметай ее напрочь.

— Хорошо, — согласился я. — Подумаю как-нибудь на досуге. А пока я прошу тебя составить мне компанию. Я хочу навестить господина Гурули.

— Кто такой Гурули?

— Это коммерческий директор «Милосердия».

— Ты уверен, что он станет с нами разговаривать?

— Уверен.

Это была бы совершенно невыполнимая задача — разыскать господина Гурули, если бы не помощь Володи Кныша. Следствие по делу об убийстве Милосердовой было приостановлено, все меры пресечения сняты, но тем не менее мудрая и многоопытная милиция ненавязчиво держала в поле зрения коммерческого директора скандально известного АО.

— Он теперь на вершине славы, — шепнул мне в коридоре Кныш, передавая листок бумаги с адресом и телефоном Гурули. — Страдалец, отсидевший несколько суток в сизо, борец с коррумпированной милицией. Куда нам с ним тягаться!

Он проводил меня до дверей, ведущих во дворик отделения. Протягивая руку, сказал напоследок:

— Иди через черный ход, не то вкладчики морду набьют… Зря ты все-таки занимаешься этим делом.

Он сделал ударение на слове «этим».

— А чем оно хуже тех, которыми мы когда-то с тобой занимались?

— Не понимаешь? — Нет.

— Тогда ты безнадежен, — резюмировал Кныш и скрылся за дверью.

Мне пришлось сделать большой круг, чтобы вновь очутиться на центральной улице. Митинг у входа в отделение милиции распалялся со скоростью пожара на картонной фабрике. Толпа людей, взявшись за руки, скандировала:

— Мен-тов в тюрь-му! День-ги лю-дям!

В глазах рябили плакаты и транспаранты: «Закрытие дела Милосердовой санкционировали воры народных денег», «Довести следствие до конца!», «Требуем отставки прокурора республики!», «Гурули, где ты закопал денежки?»

Я обошел митингующих на почтительном расстоянии, вынул из кармана лист бумаги, который дал мне Кныш, и прочитал: «Ялта. Чехова, 137. 2-19-89. Виктор Резоевич».

Ялта, конечно, не Бог весть как далеко, но этикет требует сначала позвонить. Я спускался вниз по улице как раз по направлению к междугородному переговорному пункту. Решения я привык принимать быстро и, приняв, уже особенно не задумывался над последствиями. Я включался в игру, которую мне навязали. Счет, который мне кто-то услужливо открыл в «Милосердии», естественно, предназначался для иной цели — скорее всего для того, чтобы навесить дополнительную улику против меня. Теперь же, когда дело Милосердовой было закрыто за отсутствием состава преступления, эту улику сам Бог велел мне использовать в качестве ответного удара.

Я заказал десять минут разговора с Ялтой и, не готовя заранее речи, полагаясь только на экспромт, набрал номер господина Гурули.

Достаточно долго из трубки тянулись длинные, всевозможных звуковых оттенков гудки. Затем раздался сухой щелчок, и я услышал низкий и как будто сонный голос:

— Слушаю.

— Мне нужен Виктор Резоевич.

— Кто его спрашивает?

— Моя фамилия Вацура. Недолгая пауза.

— Я вас не знаю. Кто вы?

— Вкладчик «Милосердия».

— Что вам надо?

— Я вам уже говорил.

— Виктор Резоевич вопросами вкладов в данный момент не занимается.

Опасаясь, что мой абонент сейчас положит трубку, я поторопился сказать главное:

— Видите ли, я хотел посоветоваться с господином Гурули о деле, которое затрагивает его личную безопасность.

Возникла пауза. Должно быть, я сказал достаточно витиевато, и мой абонент не сразу понял, что я имею в виду.

— Подождите, — нехотя сказал он.

В микрофоне снова что-то щелкнуло и запиликала электронная музыка.

— Да! — отозвался низкий баритон.

— Господин Гурули? — уточнил я.

— Да, слушаю вас. О чем вы хотите со мной посоветоваться?

— Мне кажется, это дело затрагивает ваши личные интересы.

— Короче, пожалуйста.

— Два дня назад ко мне обратился представитель одной малоизвестной фирмы, которая… как бы мягче это сказать… в общем, которая способствует возврату долгов своим клиентам.

— Так… И что вы хотите?

— Вашего совета. За свои услуги эта фирма просит треть от той суммы, которая лежит на счете «Милосердия»…

— Вы меня шантажируете? — усмехнулся Гурули. — А не боитесь, что я запишу ваш голос на диктофон и через полчаса передам кассету в милицию?

— Нет, не боюсь, — признался я. — Я только что был в милиции, где мне и дали ваши телефон и домашний адрес. Я прошу у вас свои деньги.

— Надо же, какой вы храбрый! А вы уверены, что деньги в самом деле ваши?

Вот теперь начался интересный разговор!

— Видите ли, я уверен в другом: что в Крыму больше нет другого Вацуры Кирилла Андреевича, проживающего в Судаке на улице Истрашкина. А коль так, значит, счет открыт на мое имя.