Андрей Воронин - Комбат против волчьей стаи

Курт взял сигарету, размял в сильных пальцах, закурил и выпустил дым тонкой струйкой. Но сквозняк подхватил голубоватый дымок и разметал.

— Ты здесь погибнешь, но погибнешь мучительно.

Ты будешь подыхать долго, как прокаженный шелудивый пес. Мы тебя станем резать, бить, терзать, и это будет продолжаться до тех пор, пока ты не скажешь, кому стучал.

— Я вам ни хрена не скажу, — выдавил из себя Марат, понимая, что, на самом деле, время его жизни близится к концу, а конец будет крайне мучительным.

Федор засмеялся и смех его был недобрый, злой, скрежещущий. Засмеялся и мужчина, тот, которого дали Курту в помощники, вернее Курт выбрал его сам.

Курт молчал, на лице его даже не появилось подобия улыбки. Марат наклонил голову вниз, затем дернулся вправо, влево и побежал. Он побежал к огромной яме и, скорее всего, ему удалось бы добежать до края. Но он был так измучен и избит, что Курт в несколько прыжков настиг его, сбил с ног и нанес сильнейший удар ногою в ребра.

— Прыткий ты малый, Кашеваров. Вот уж не думал, что ты задумаешь убегать. Давай веревку, Федор, мы его сейчас привяжем, а то больно норовистый попался клиент.

Марата привязали к торчащей из стены железной балке, похожей на ребро исполинского животного.

— Вот так-то будет лучше. Наверное, ты думал, что самый хитрый. Федор, принеси-ка мне на что сесть, а то в ногах правды нет, — Курт сказал это спокойно, а Федор, забросив автомат за спину, тут же бросился выполнять приказание.

Послышался грохот, и вскоре в ворота вкатилась погнутая ржавая бочка из-под солярки. За ней шел Федор и руками направлял ее к Курту.

— А лучше ничего не мог найти? — презрительно спросил Курт.

— Лучше тут ничего нет, шеф. Ящики давным-давно все сгнили. Вот бочка целая, так что садись.

— Бочка так бочка. На лучшее, честно говоря, и не рассчитывал. — Курт, держа дымящуюся сигарету на отлете, уселся на бочку, — идите погуляйте, ребята, минут двадцать, а может полчаса. А я тут побазарю с нашим дружком. Может, он что-нибудь по секрету мне нашепчет. А я тогда, сделаю его смерть не такой мучительной.

Федор и здоровенный мужик переглянулись, направились к выходу из зернохранилища. Они шли не спеша, и гулкое эхо от их шагов разносилось под дырявой крышей.

Курт помолчал.

— Знаешь, что я тебе скажу, напрасно ты, Марат, встрял во все это. Напрасно ты стучал Видишь, ты, наверное, надеялся, что твои дружки, менты поганые, тебя спасут, а им на тебя наплевать, просто-напросто начхать. Ты для них ничто, отслужил свое, и теперь тебя как дырявый носок выбросили и забыли, вычеркнули из списков. Хотя, может быть, ты в них даже и не значился, потому как, если бы значился, мы тебя знали бы уже давным-давно.

— Слушай, как ты меня нашел? Кто меня сдал?

— Да никто тебя конкретно не сдавал, — вполне честно признался Курт, — просто я сообразительный, а ты неосторожный, вот и попался.

— На чем? — спросил Марат.

— На глупости, на самой элементарной глупости.

Зачем ты звонил в Москву?

— Когда я звонил?

Курт назвал число, затем вытащил из внутреннего кармана записную книжку и показал Марату счет за телефонный разговор с Москвой. — — Вот видишь, здесь московский номер. И позвонил ты туда ночью, накануне перед отправлением груза, вернее, груз пошел, и этой же ночью ты позвонил, а о том, что груз привезут и загрузят в тару ты, естественно, не знал.

— Не может быть, — пробормотал Марат.

— Может быть, может быть, родимый. Откуда тебе было знать, когда привезут. Ты узнал, когда пошел поезд, правильно я говорю?

Марат молчал.

— Так вот теперь меня интересует, что ты еще им рассказал?

— Пошел ты! — прокричал Марат и плюнул, но его плевок не долетел до Курта.

Бандит заулыбался.

— А ты дерзкий, грубишь, плеваться взялся А что будет, если я тебе кишки выпущу, а затем подниму вон туда вверх, и кишки станут вываливаться из твоего живота постепенно, под собственной тяжестью, и упадут до самой земли, а ты, Марат, будешь висеть под потолком и смотреть вниз. Хочешь кричи, хочешь песни пой. А кишки будут раскручиваться, вываливаться, может, собака прибежит. Вон Федор говорил, бегает здесь голодный пес, или волки придут и примутся жрать твои кишки, будут тягать их. А ты пока не сдохнешь, будешь на это смотреть.

— Все равно я тебе ничего не скажу.

— Послушай, — говорил Курт ласковым голосом, — ведь мы тебе хорошо платили, ты был не бедным человеком, не таким, как эти задрученные казахи, так что зря ты связался с ментами, ой, зря. Сейчас ты об этом пожалеешь.

— Пристрели меня, — попросил Марат.

— Ну нет, это было бы слишком просто, — произнес Курт и кликнул Федора.

Он прекрасно понял, что Марат ничего не скажет.

Да собственно говоря, тот, наверное, имен с должностями и не знает.

Федор со своим приятелем и коллегой прибежали на голос Курта, как псы прибегают на зов хозяина.

— Слушай, Федор, возьми веревку подлиннее, перекинь вон через ту балку, — Курт ткнул погасшей сигаретой вверх.

Федор задрал голову и посмотрел.

— Это еще зачем? — спросил он.

— Не задавай, Федя, вопросов, ты же знаешь, я этого не люблю, все увидишь. На все свое время, так что давай, и веревку найди покрепче.

— Будет сделано.

Через пару минут Федор вернулся с длинным капроновым шнуром, который лежал в машине и предназначался на случай буксировки «уазика».

— Пойдет? — спросил он у Курта.

— Годится. Перебрасывай через балку.

— Давай я, — сказал широкоплечий мужчина, — я это умею делать.

И действительно, он свернул шнур кольцами, оставил конец в левой руке, а правой несильно размахнувшись бросил веревку вверх по наклонной. Шнур размотался на лету и, просвистел над балкой, свободный конец завис в воздухе в метре от земли.

— Ну что, нормально? — спросил мужчина у Курта.

— Нормально, Монгол, — сказал Курт, — привяжи ему руки, а затем мы его вздернем вверх.

Марат как ни дергался, не смог оказать достойного сопротивления двум дюжим мужикам, те быстро продели свободный конец веревки в руки, крепко связанные до этого.

— Что это ты задумал, Курт? — спросил Монгол.

— А ничего особенного. Просто хочу посмотреть на его морду, когда он увидит свои потроха.

— Чего-чего? — переспросил Монгол.

— Не спеши, все сам увидишь.

Марата приподняли, его ноги оторвались от цементного пола сантиметров на пятьдесят.

— Подождите, не тяните больше, — обратился к своим приятелям-помощникам Курт, — вот что надо сделать.

Он подошел к Марату, разорвал на его груди футболку, затем майку.

— Вот так и будешь висеть, от холода ты не умрешь, осень у вас что-то теплая, даже теплее, чем в Москве, там сейчас дожди, дожди, а здесь сухо, солнышко светит.

— Скотина, скотина, ты! Жаль, что я не могу тебя пристрелить, — Марат понял, что самым лучшим для него будет вывести из себя бандитов, разозлить их до такой степени, чтоб они его сразу убили, пристрелили Но на тех все, что он не выкрикивал, не действовало — Ну ладно, займемся делом, — в правой руке Курта появился нож, щелкнула кнопка и сверкающее лезвие выскочило из рукоятки, украшенной перламутровыми пластинами. Курт подошел к Марату абсолютно спокойно, как опытный мясник подходит к вздернутой за ноги туше свиньи или коровы.