Андрей Воронин - Личный досмотр

— Откуда я знаю, чего ты хочешь, — огрызнулся Сапог. — Мне против хозяина идти не резон.

— Дурак, — презрительно скривился незнакомец. — Дело-то пустяковое. Один раз поработаешь — и ты на коне. А хозяину твоему никакого вреда не будет, это я тебе обещаю.

— А кому будет? — спросил Сапог. Он понимал, что напрасно поддерживает этот разговор, но выгнать Кожаного, как он про себя окрестил незнакомца, как-то не решался: тот вовсе не выглядел человеком, которого можно запросто выставить за дверь.

— Да какая тебе-то разница? — досадливо поморщился Кожаный. — Ну кое-кто из партнеров твоего хозяина материально пострадает.., крупно пострадает, не спорю, но на твоем.., э.., хозяине это никак не отразится. Бизнес есть бизнес. Тут как в песне: кто-то теряет, кто-то находит... Ты тоже можешь пострадать — если попадешься.

— Ну, — тоном человека, только что доказавшего сложную теорему, сказал Сапог, — и на кой хрен мне все это надо?

— Тут есть одна тонкость, — спокойно сказал Кожаный и полез в карман плаща. Сапог напрягся, но в руке собеседника вместо пистолета возникла небольшая плоская коробка из черной пластмассы, которую Сапог поначалу принял за какой-то диковинный портсигар. — Это диктофон, — пояснил Кожаный, и у Сапога упало сердце. — Ты, конечно, не сказал ничего предосудительного, но теперь у меня есть твой голос.., так сказать, первичная матрица.

— Чего? — не понял Сапог.

— Ты знаешь, что может сделать с этой записью хороший современный компьютер? — благожелательно улыбаясь, спросил Кожаный. — Не знаешь? Все что угодно! Час работы, и твой хозяин получит пленку, на которой будет записано, как ты подряжался шлепнуть его за десять тысяч. Хорошая штука — современная техника, — почти мечтательно закончил он — Вот сука, — выдохнул Сапог.

— Да еще какая! — с энтузиазмом подтвердил Кожаный.

Этот его энтузиазм окончательно добил несчастного, вконец запутавшегося Сапога, и он почувствовал, что вот-вот расплачется. Что же это такое, в самом-то деле? Мало ему было собственных неприятностей, так теперь еще и это! Впервые со дня демобилизации ему подумалось, что, наверное, было бы не так уж плохо вернуться в родное захолустье и жениться на брюхатой Настьке. Впрочем, мысль эта пришла ему в голову с большим опозданием, что он отлично понимал.

...Эта его понятливость и привела к тому, что погожим днем в конце сентября он действовал по индивидуальному плану, несколько отличному от планов своих коллег и товарищей по оружию. Когда захмелевшие гости, прихватив с собой баб, вслед за хозяином скрылись в бане, он покинул свой пост возле сарая с инвентарем и вразвалочку подошел к хозяйскому «линкольну», за рулем которого маялся водитель по кличке Рыло. Лицо у Рыла было как лицо, а кличку свою он получил из-за фамилии — Рыльцев. Сапог подошел к машине, похлопал ее по запылившемуся переднему крылу, надавил на капот, проверяя амортизаторы, и деланно вздохнул.

— Что, — с подковыркой спросил Рыло, выставив в окошко голову, — хороша?

— Хороша! — Искренне ответил Сапог, которому в данный момент было глубоко плевать и на этот «линкольн», и вообще на все машины, сколько их каталось на белом свете. Сапог боялся. Он боялся даже сильнее, чем перед первым прыжком с парашютом, когда стоял в открытом дверном проеме, за которым громко ревела бездонная голубая пустота, и ждал тычка в спину.

— Хороша Маша, да не ваша! — сказал Рыло и обидно заржал.

Сапог обозвал его уродом и лениво, нога за ногу, побрел в дом. Закрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул, криво перекрестил пупок левой рукой и двинулся на второй этаж, где в конце коридора располагалась спальня хозяина. У дверей спальни, как и следовало ожидать, торчал охранник. Вообще-то, хозяин не любил, когда у него под дверями кто-нибудь болтался, но сегодня был особенный случай, и Сапог не удивился, когда увидел клевавшего носом на стуле у окна Гумпома.

Услышав шаги, Гумпом вскинул патлатую башку и положил руку на шейку приклада, но, узнав Сапога, расслабился.

— Сидишь? — спросил Сапог.

— Нет, летаю, — язвительно проворчал Гумпом и, запустив пятерню в недра своей пегой бородищи, энергично поскреб ногтями подбородок. — Что, блин, за жизнь! Одним — свежий воздух и личный досмотр, а другие должны двери караулить. Тебе случайно дверь не нужна?

— Не, — отрицательно помотал головой Сапог. — На хрен она мне?

— Тю, дурной, — сказал Гумпом. — Ты посмотри, какая дверь! Сплошной мореный дуб!

— Да не хочу я с дверями трахаться, — лениво отмахнулся Сапог. — Что мне, баб мало? Сегодня личным досмотром я руководил, и вообще... А вот тебе в самый раз. Ты к замочной скважине пристройся и.., это.., полный вперед.

— Козел, — с обидой сказал Гумпом. — Сытый, бухой и наглый. Вот шлепну тебя сейчас, а потом скажу, что ты на часового напал.

Сапог хохотнул.

— В очко не желаешь? — вынимая из кармана засаленную колоду, провокационным тоном предложил он.

— Да пошел ты, — вяло отмахнулся Гумпом. — Хотя... На что играем?

— Как на что? — с умело разыгранным удивлением воскликнул Сапог. — Ясное дело, на бабки!

— Да какие у тебя бабки, лишенец? — вздохнул Гумпом. — Ты ж на «линкольн» копишь. Много осталось?

— Меньше, чем ты думаешь, — ухмыльнулся Сапог. — Так играем?

— Давай так, — оживляясь, предложил Гумпом. — Играем один кон. Твое очко — с меня пятерка. Мое очко — с тебя полчаса на этом стуле. Бабы там остались?

— Не, — тасуя карты, ответил Сапог. — В бане все.

Зато водяры — хоть залейся.

— А что водяра? — снова потухая, вздохнул Гумпом. — Багор увидит — с живого шкуру спустит.

— Это если ты к столу попрешься, — возразил Сапог. — Холодильник-то на кухне...

— И то правда, — согласился Гумпом. — А ты голова!

— Сними, — протягивая ему колоду, потребовал Сапог. — И расслабься. Плакала твоя пятерка.

— Это мы еще поглядим, — ответил Гумпом, снимая карты. — Ну сдавай, что ты тянешь, как этот...

— Пятерку покажи, — сказал Сапог, ловко сдавая по одной.

Гумпом прислонил автомат к стене, мучительно изогнулся, забираясь в задний карман джинсов, и помахал перед носом у Сапога пятидолларовой бумажкой.

— Видал? — спросил он. — Больше не увидишь.

Они прикупили еще по одной. На руках у Сапога было две десятки — дело нехитрое, если умеешь обращаться с колодой. Гумпом задумчиво смотрел в свои карты, теребя выпяченную нижнюю губу.

— Еще, — сказал он наконец.

— Мне тоже, — ответил Сапог, сдавая еще по одной.

— Хватит, — сказал Гумпом. — Восемнадцать.

— Перебор, — с отвращением произнес Сапог и бросил карты.

— Пятерку ему, — радостно пробормотал Гумпом, торопливо поднимаясь со стула. — Жадность фраера сгубила... Да ты не грусти, я быстренько.