Андрей Воронин - Личный досмотр

— Так и знал, что это ты, — заявил он, шаркая впереди Мурашова по коридору, на этот раз ярко освещенному и поражавшему воображение подчеркнутой нищетой, ветхостью и ненормальной высотой потолка. Эта полуобвалившаяся нора являла собой настолько резкий контраст с роскошной, хотя и старомодной обстановкой жилых комнат, что Мурашов в очередной раз подивился сложности и непредсказуемости человеческой психологии: старый скаред мог запросто купить весь этот здоровенный сталинский домище и в рекордно короткие сроки перестроить, превратив в роскошный дворец и не почувствовав при этом траты, но предпочитал прикидываться скромным пенсионером, проживающим последние сбережения.

— Аркаша, — спросил Мурашов, — у тебя дети есть?

Старик остановился, обернулся, и морщинистая рука с молодым проворством скользнула в карман халата, заметно оттянутый книзу каким-то тяжелым предметом. Только теперь до Мурашова дошло, что вопрос прозвучал, мягко говоря, двусмысленно.

— Ну-ну, — дружелюбно сказал он, — ты что это задумал? Я же ничего особенного не имел в виду, просто спросил.

Аркаша некоторое время испытующе разглядывал бывшего гэбиста, потом вынул руку из кармана и, снова повернувшись спиной, зашаркал по коридору.

— Откуда у меня дети? — сказал он. — Хотя, наверное, не без этого. В мое время, знаешь, гондоны по телевизору не рекламировали.., да и телевизора-то не было, так что известно, чем народ по вечерам занимался. А к чему это ты?

— Да так, — ответил Мурашов. — Просто вдруг стало интересно, зачем тебе деньги.

— А на предвыборную кампанию, — ответил старик. — Хочу, понимаешь, в президенты. Чем я хуже их всех?

Мурашов для разнообразия серьезно обдумал этот вопрос и искренне пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — По-моему, ничем.

Он не мог бы с уверенностью сказать, шутит этот старый подонок или говорит всерьез. В принципе, при желании он смог бы собрать достаточно голосов, чтобы зарегистрироваться как независимый кандидат.

Голоса — не проблема, когда есть деньги и братва.

Братва — это такие агитаторы, которые могут продать змеям ботинки, а рыбам — зонтики, с братвой не пропадешь...

«Ну и что, собственно? — неожиданно для себя самого с горькой язвительностью подумал Мурашов. — Это все смешно, конечно, но что изменилось бы, приди к власти такой вот Аркаша? Я знаю — что. Порядок бы он навел, вот что. Потому что он — вор в законе, а сейчас у власти стоят беспредельщики. Потому-то он и шутит. Попробуй заикнуться об этом всерьез, его так и похоронят в избирательной урне. И все-таки, зачем старому грибу деньги?»

Они вошли в гостиную, освещенную неярким светом накрытой плюшевым абажуром лампы, и уселись за круглый стол. Со стола уже успели убрать, и теперь на нем осталась лишь массивная хрустальная пепельница — пустая, но вся перепачканная пеплом изнутри. Поодаль стоял граненый стакан, в котором плавали Аркашины зубы, Мурашов брезгливо отвернулся от этого стакана и потащил из кармана куртки сигареты.

— Слушаю, — сказал Аркаша. — Что тебе понадобилось на этот раз?

— Во-первых, — ответил Мурашов, — расплатиться. — Он бросил на стол тугую обандероленную пачку — почти все, что у него осталось. — Ты ведь выполнил мою просьбу? — А ты что же, сомневался? — криво усмехнувшись беззубым ртом, спросил Аркаша. — Можешь пойти и проверить. Но ведь ты же не за этим пришел, правда? Кстати, где твои орлы?

— Орлы? — переспросил Мурашов. — В гостинице.

Притомились ребята, денек выдался хлопотливый.

— Ну-ну, — сказал Аркаша, откровенно разглядывая перепачканную землей и побелкой одежду гостя. — А тебе-то что не спится? Может, тебе сиротку одолжить?

— Одолжи мне телевизор, — сказал Мурашов, который слишком спешил для того, чтобы ходить вокруг да около. — А еще видак и наушники. Найдешь?

— Дело нехитрое, — сказал Аркаша. — Здесь будешь смотреть или с собой потащишь?

— Что я — грузчик? — устало возмутился Мурашов. — Ясное дело, здесь.

Аркаша встал и, прошаркав через всю комнату, опустил крышку массивного старого секретера, открыв экран японской видеодвойки. Порывшись в одном из ящиков, он вытащил наушники и воткнул штекер в гнездо на передней панели телевизора.

— Располагайся, — сказал он. — Выпить хочешь?

Опять не хочешь? Ну, тебе виднее. Как закончишь, крикни.

Он открыл дверь, которая вела в спальню, и, остановившись на пороге, сказал через плечо:

— Большое что-то ты затеял, Быстрый Стас. Что — не знаю, но чувствую, что большое. Смотри, не сверни себе шею.

— С чего вдруг такая забота? — спросил Мурашов, — Ну как же, — с улыбкой ответил старик, — все-таки старый друг.

Улыбка Мурашову не понравилась, и поэтому он сел так, чтобы видеть не только телевизор, но и обе двери. Тяжелый армейский «кольт» он положил на колени, после чего нацепил на голову наушники и стал смотреть кино.

Через час он отключил аппаратуру и усталым жестом стащил наушники. Аркаша не подавал признаков жизни, хотя Мурашов не сомневался, что старика снедает жестокое и небескорыстное любопытство. Некоторое время Быстрый Стас продолжал сидеть в кресле, пальцами левой руки потирая переносицу, а правой безотчетно поглаживая рукоятку пистолета. Он пытался просчитать ходы противника: ему и в голову не могло прийти то, что собрался выкинуть генерал-полковник Шаров.

...К тому времени как Мурашов закончил смотреть кассету, бледный от усталости и потери крови Багор с рукой на перевязи уже успел изложить хозяину все обстоятельства ночной стычки и теперь ждал решения своей участи. Он знал, что кое-кто считает Шарова просто свадебным генералом, этаким Санта-Клаусом в погонах, и поражался недальновидности этих людей.

Генерал-полковник умел продумывать ситуацию на сто ходов вперед и твердой дланью правил ходом событий.

Он умел жестоко карать, и Багор, прекрасно осведомленный об этом умении, вошел в кабинет хозяина не без внутренней дрожи. Бегать от Шарова не имело смысла: он мог достать человека даже из Австралии, а мог легким движением руки просто вымарать из списков живущих. Генерал-полковник Шаров был могущественным человеком и, как всякий могущественный человек, умел не только карать, но и миловать. Об этом Багор тоже знал и надеялся именно на это качество своего покровителя.

На сей раз его надеждам суждено было сбыться.

— Ерунда, Валера, — сказал генерал. — Не бери в голову. Что ты, честное слово, распереживался, как беременная баба? Под пулю вот подлез... Нам-то что?

Случайных людей нам бояться нечего. Ну придут они с этими кассетами в милицию, и что дальше? Через час все материалы будут у меня на столе, а наши друзья благополучно сгниют в зоне, а то и в земельке. Тебя что, судьба груза волнует? Так тут ничего не изменишь, груз уже в пути и вот-вот прибудет в Москву.