Валерий Горшков - Черная метка

Но дело было, конечно, не в какой-то там «революционной ситуации»: на волне всеобщего недовольства к власти в стране прорвалась новая сила — «восставшая из пепла» «госбезопасность». Крупные, но растасканные по углам финансовые потоки в течение короткого промежутка времени вдруг стали менять свое русло, сливаясь в одну, текущую в неизвестном направлении громадную реку, и процесс этот нарастал лавинообразно. В воздухе отчетливо запахло переменами, не сулившими нынешним хозяевам жизни ничего хорошего.

Авторитеты всех мастей не на шутку заволновались. Единственным способом хоть как-то подстраховаться в связи с наступлением нового — обещающего стать весьма тревожным — времени была игра на опережение: экстренная концентрация капитала в руках воровского сообщества. В мире, где деньги решают все, перед лицом опасности рассчитывать можно только на них!

Вишне московский сходняк поручил взять под контроль игорные дома, проституцию и наркотики Питера — ежедневно приносящие гигантскую наличность три кита, на которых держится организованная преступность вне зависимости от страны. И если с «экспроприацией» не принадлежащих сильным синдикатам казино и эскорт-сервиса дела быстро пошли в гору, то предстоящая война за рынок сбыта наркоты с каждым днем волновала Вишню все больше.

План по захвату этого рынка был уже разработан. В замаскированном сейфе смотрящего, здесь, в пентхаузе, хранился весь добытый своими людьми в спецслужбах компромат на главных наркобаронов Питера — нигерийца Карима Лероя и таджика Фарида. После первых организованных столичными ворами акций — убийств генерала ФСБ Зайцева и его зама, дававших «крышу» бабуинам на самом верху, пришло время делать ход смотрящему...

Понимая, что, даже имея на руках подробные досье, воевать сразу на два фронта ему не по силам, Вишня решил начать с Нигерийца.

Две недели назад он позвонил Лерою прямо на виллу и, представившись как Веселый Роджер, предъявил наглый ультиматум.

А через двое суток при странных обстоятельствах был убит и сожжен в своей квартире внедренный в синдикат Лероя стукач — вышибала из ночного клуба «Старый диктатор» по кличке Чак.

Вишня задергался всерьез. Ведь в борьбе за суперприбыльный «кокс», которым, на короткий период обрушив цены, после планируемой ликвидации африканской обезьяны он хотел завалить весь город, его главным козырем являлось инкогнито. Нигериец, обладающий огромными средствами и возможностями, не должен был знать, кто именно встал у него на пути, вплоть до своей смерти.

Странная гибель опытного «крота» Чака могла означать, что служба безопасности Лероя вычислила стукача, и теперь загорелому известно, кто скрывался за взятым с потолка погонялом Веселый Роджер. А это — игра в открытую и уже иной расклад!

Вот почему крайне озабоченный возможными осложнениями, Вишня, прознавший о творимом группировкой Чахлого беспределе, решил пригласить на стрелку главаря Пионеров и обманом обратить в союзники сорвавшихся с катушек «камикадзе», тем самым приобретая еще полсотни готовых ринуться в атаку на наркобарона отморозков...

Утро выдалось в обычно пасмурном и хмуром в начале зимы Питере на редкость ясным и солнечным.

Выйдя из дома, Бакула невольно задержался на крыльце подъезда, полной грудью вдыхая свежий, ледяной воздух, поколебавшись, убрал первую утреннюю сигарету назад в пачку и, сунув руки в карманы куртки-пилота, бодрым шагом направился к стоящей во дворе запорошенной «шестерке».

Открыв дверцу, Толик сел за руль, долго промучив стартер, и, едва не посадив аккумуляторную батарею, не без труда запустил изношенный мотор, а потом вынул из-под сиденья щетку, вышел из машины и стал торопливыми, привычными движениями счищать с крыши и капота снежное покрывало.

До встречи с Лисицыным оставалось полчаса...

Впрочем, если что — подождет. Ради такого дела...

Стоя спиной к детской площадке, рядом с которой находилось одинокое приземистое здание электрощитовой, оперативник не видел, как из-за угла кирпичной будки вышел укутанный в шарф мужчина в натянутой на брови вязаной шапочке.

На поводке он вел мускулистого, криволапого питбультерьера с торчащими на голове острыми ушами.

Сделав несколько шагов по направлению к Толику, мужчина наклонился к псине, отцепил карабин поводка от кожаного ошейника-удавки, приобнял питбуля за шею и что-то тихо прошептал, склонившись над самым ухом и указав на топчущегося перед урчащим автомобилем с щеткой в руке милиционера.

Услышав давно отработанную на тренировках и на практике команду «убей», пес принял боевую стойку, его сильное, словно вылитое из упругой резины, бугристое тело резко напряглось, прямой хвост опустился вниз, а в узких глазах-щелочках, впившихся в объект предстоящей атаки, появился холодный блеск...

Резко выпрямившись, мужчина в шарфе широким решительным жестом толкнул питбуля вперед, отпустив ошейник, и четвероногий убийца, словно разжавшаяся пружина, не проронив ни звука, метнулся к своей ничего не подозревающей жертве.

Приближение смертельной опасности закаленный жизнью и ментовской работой опер Бакула почувствовал спиной, интуитивно, и лишь затем, мгновение спустя, уже отчетливо услышал скрип снега, характерный шорох приближающегося на максимальной скорости животного и увидел его нечеткое отражение в тонированном стекле своей «шестерки».

Реакция старлея опередила ход его мысли, а правая рука, разжав пальцы и выронив на капот машины щетку, метнулась за отворот куртки, к кобуре с пистолетом.

Когда пес, широко раскрыв клыкастую пасть с острыми, как ножи, и крепкими, как у акулы, зубами, в последний раз оттолкнулся от холодной наледи на асфальте и прыгнул, метя в шею жертвы, Толик уже успел выхватить табельный «макаров» и, выбросив его перед собой, развернуться лицом к питбулю.

Он не успел сделать только одного — снять оружие с предохранителя.

Железные челюсти питбультерьера сомкнулись на горле лейтенанта. Тихо хрустнул перекушенный кадык, и длинные, слегка загнутые внутрь желтоватые зубы мягко и глубоко вошли в податливые мышцы, добравшись до шейных позвонков.

Лихорадочно дергающаяся из стороны в сторону, рвущая живые ткани и сухожилия, тупорылая морда пса стремительно покрылась кровью, брызнувшей сразу из десятка ран, и спустя несколько секунд стала напоминать кровавую маску, с блестящими, застывшими в одной точке глазами...

Выронивший пистолет Толик Бакула не успел проронить ни слова, только сдавленно прохрипел. Его тело конвульсивно подрагивало, руки автоматически, изо всех сил, до белизны в костяшках, сдавили башку вцепившегося в горло пса, раскалывая ее, как орех.