Дон Пендлтон - Канадский заговор

— Это все? — устало вздохнул Таррин.

— Нет. Я хочу толстый бифштекс с жареной картошкой и зеленым салатом. И чашку очень крепкого кофе.

— Твоя еда влетит нам в копеечку, — с улыбкой заметил Таррин.

— Еще мне нужны скоростная машина, одежда и все, что требуется для бритья. Чуть не забыл про зубную щетку. Ну и, конечно, я должен иметь подробную карту Монреаля.

— Это все следовало бы застенографировать.

— Зачем? Мне больше ничего не нужно.

Лео Таррин медленно поднялся из кресла и направился к дверям. На пороге он остановился.

— Я знаю, что тебе действительно нужно, сержант.

— И это необходимо нам обоим?

— Разумеется. Когда-нибудь мы это обретем. Несколько минут назад я уж было решил, что такой момент настал. Но ты дал нам отсрочку. И теперь я спрашиваю себя: зачем?

— Потому что я хочу, чтобы они умерли первыми, — ледяным тоном произнес Болан.

Лео Таррин вышел из номера и закрыл за собой дверь. Он знал, чего хотел Болан: мира и успокоения. Но успокоение могла принести только смерть.

Андре Шебле жил в старой части города. Улицы здесь были извилистыми, а дома напомнили Болану Новый Орлеан. Однако люди и сама атмосфера в Монреале были совсем иными. В воздухе витал дух нескрываемой враждебности.

Запах революции.

Как и все живущие в этом квартале, Шебле был франко-говорящим канадцем, и подобно своим соотечественникам, он был недоволен сложившейся ситуацией. Одновременно являясь сотрудником канадской полиции, он пытался разрешить эту дилемму по-своему. Так, по крайней мере, он заявил Болану. Мак не знал, во что верил канадец. Возможно, Шебле выступал двойным агентом, симпатизирующим сепаратистам.

Болан плевать хотел на канадскую политику. Это его не касалось, и он не принимал ничью сторону. Но, поскольку СК начал сливаться с мафией, подобными делами следовало заняться вплотную. Если Шебле имел ко всему этому какое-то отношение, действовать надлежало предельно осторожно. Настало время все расставить по своим местам. Для того Болан и затеял встречу с Шебле. Он шел к нему с опаской. Дважды проехав по улицам, он наконец припарковал машину в нескольких сотнях метров от дома и медленно направился к подъезду.

На улице все говорили по-французски. Из открытых окон доносились рекламные объявления, звучавшие по радио. Они тоже давались на французском языке. Рекламные щиты и плакаты были также рассчитаны исключительно на франкоязычную аудиторию. Взад и вперед бесцельно прохаживались зеваки, прямо посреди улицы играли дети, а полицейский сонно взирал на всю эту картину и, казалось, ничего вокруг себя не замечал.

Перед домом возвышался деревянный забор. Калитка оказалась запертой. Болан нажал кнопку звонка, и почти сразу по другую сторону ограды возник молодой человек.

— Да?

— Мне нужен Андре Шебле.

— Это здесь. Входите.

Он отпер калитку, и Болан вошел в маленький дворик. Юноше было лет восемнадцать. Он тщательно закрыл калитку и сделал Болану знак идти вперед.

Дом был трехэтажный, очень старой постройки. У входа в воздухе витал устойчивый запах плесени.

Юноша провел Болана в большую комнату со стенами, обшитыми деревянными панелями. В комнате стоял большой стол, за которым могла разместиться целая дюжина гостей. На старинном буфете лежали хлеб, сыр, вино. Юноша пододвинул Болану стул и предложил присесть к столу. Сам же прошел к буфету, отрезал ломоть хлеба, сыра, налил вино и, поставив еду на стол, пробормотал:

— Одну минуту.

Болан отломил немножко сыра и попробовал вино — оно слегка горчило. Мак закурил. Почти сразу же в комнату вошел Шебле.

Он пожал руку Болану, который не смог удержаться от вопроса:

— Что это за место?

Шебле улыбнулся и уселся напротив гостя. Освещение в комнате было слабым: Болан видел лишь половину лица своего союзника.

— А на что оно похоже? — ответил вопросом на вопрос Шебле.

— На монастырь, — с усмешкой произнес Болан.

— Либо вы просто не любите комфорт.

— Это место не создано для комфорта, — признался Шебле. — Это нечто вроде командного пункта.

— Для кого?

— Скорее — для чего. Свобода. Справедливость. Равенство. Согласен, эти идеалы уже вышли из моды. Но не для нас.

— Да, — признал Болан, — весьма ценные идеалы для тех, кто ничего этого не имеет. Что вы делали в Буффало?

— Я вам уже об этом говорил.

— Повторите еще раз.

Шебле пожал плечами и повернулся к затемненной части комнаты.

— Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Главное заключалось в том, что мы узнали, — он постучал себя кулаком в грудь. — Мы узнали подлинную цену нашего сотрудничества с Соединенными Штатами.

— Мы? Кого вы имеете в виду, Андре?

Шебле обвел рукою комнату.

— Понимаю, — сказал Болан.

— В каждой семье должно быть двое родителей, — изрек Шебле.

— Несколько туманно, — пожал плечами Болан.

— О какой семье вы говорите?

— О большой человеческой семье. Сначала были Адам и Ева. Отец и мать. А Квебек — все равно что ребенок, ныне всеми покинутый. Но даже у внебрачного ребенка двое родителей. Для Квебека роль отца играла Франция, а роль матери — Канада. Поэтому Канада и сохраняет некоторые права на свое «чадо».

Болан закурил сигарету.

Наступило долгое молчание, которое прервал Болан:

— Говорят, дети очень тяжело переносят распад семьи.

— Я тоже так думаю.

— Это ведь очень щекотливый вопрос для ребенка: на чью сторону ему встать?

— Очень щекотливый, — согласился Шебле. — Но ведь всегда есть золотая середина.

— Непригодная категория.

— Увы!

— Что предпримут федеральные власти в отношении предстоящей конференции?

— Ничего. Им остается ждать, наблюдать — и только.

— Вы с ними встречались?

— Разумеется.

— А полиция Квебека?

— Большего от нее ожидать не приходится.

— Почему?

Шебле развел руками:

— Во-первых, из-за отсутствия решительности. А во-вторых, по причине соблюдения законности. Не было совершено ни единого преступления. Ни единого видимого преступления. К тому же сюда примешивается политика. В общем, положение весьма и весьма сложное.

— Кто-то был подкуплен, — предположил Болан.

— Кто?

— Угадайте, — тихо произнес Шебле.

— До каких пор это будет продолжаться, Андре?

— Достаточно долго, чтобы заразить цинизмом все молодое поколение Квебека.

— Юные революционеры?

— Может быть.

Болан вздохнул.

— Вечный круговорот, — задумчиво проговорил он.

— Да, вечное движение в колесе власти.

— Надеюсь, молодое поколение, о котором вы мне говорили, все же найдет золотую середину, — подытожил Болан, вставая. — Я пришел сюда только потому, что мы договаривались о встрече заранее. А также для того, чтобы сообщить вам: я отказываюсь от кампании в Монреале.