Дон Пендлтон - Четверг отмщения

— Может быть, может быть, — пробормотал Броньола. — Но ведь здесь подземная река! Как они определяют место, где вода выходит на поверхность? И потом, если поток имеет пять метров в сечении на уровне «Лабиринта Дьявола», это отнюдь не означает, что такое сечение сохраняется на всем протяжении тоннеля...

— Справедливое замечание, — согласился Уошборн. — Впрочем, если вы внимательно посмотрите на карту океанских глубин, вы увидите, что обозначенные тоннели имеют почти одинаковое сечение по всей длине, за исключением некоторых участков, где они значительно расширяются.

— Интересно, откуда такие сведения, — хмыкнул Броньола.

— Возможно, проектировщики исследовали «водоводы».

Кардинес нервно засмеялся:

— Только, ради Бога, не рассчитывайте на меня, если собираетесь организовать подобную экспедицию! Все эти глупости...

— Я вас понимаю. Но, возможно, они обратились к кому-то, кто и впрямь помешан на таких явлениях? — предположил Болан.

— Да, скажем, к парню вроде Пола Андерсона, — отозвался Уошборн.

— Действительно, — поддержал его Болан.

— Но я серьезно! — воскликнул геолог. — Течение и русло подводных рек можно определить, только проведя спелеологическую экспедицию. Существуют, конечно, методы маркировки с помощью окрашивающих веществ либо с помощью радиоактивных изотопов. И все же это не то...

— Такие методы не дают достаточно точные сведения о топографии русел подземных рек! — догадался Болан.

— Правильно. Вот почему в данном случае, я думаю, было проведено спелеологическое исследование. К тому же активные водотоки флоридского карста имеют, как правило, очень незначительный угол наклона, и можно предположить, что эти подземные потоки не заканчиваются тупиком на краю континентальной коры в двух тысячах метрах ниже уровня моря. А в подобной ситуации спелеологическое исследование должно оказаться крайне интересным предприятием.

— Особенно, если эти водотоки выходят на сушу в таком месте, как «Лабиринт Дьявола», — подхватил Болан. — Ведь, по сути, это секретный проход под морским дном.

— В том-то и дело! — кивнул Уошборн. — Подозреваю, что Андерсон обнаружил нечто подобное.

— Вы говорили, что он работал в вашем департаменте, — напомнил Болан. — А как давно это было?

Прежде чем ответить, Уошборн вопросительно посмотрел на Кардинеса.

— Да уж несколько лет прошло.

Археолог в свою очередь добавил:

— Как минимум два года, а то и все три. Я могу уточнить, если хотите.

— Два или три года, — отозвался Болан, — разница не принципиальная. Ясно одно: у парня было достаточно времени, чтобы досконально изучить проблему.

Он встал и дотронулся до плеча Броньолы, приглашая того отойти в сторону.

— Не знаю, Гарольд, возможно, тебя волнуют эти ученые разговоры, но мне от них никакой пользы. Моя задача все же несколько иная, и решить ее можно только там, на острове, будь он трижды проклят. Все-таки сотня парней, которые...

— Нет уж, изволь подождать, — огрызнулся Броньола. — Тут все запутано в один клубок. Неужели ты не понимаешь, что за этим скрывается потенциальная опасность катастрофы планетарного масштаба?! А какую угрозу это таит в себе для безопасности многих государств! Я должен доложить ситуацию на самый верх.

— А за это время, — прервал его Болан, — шайка «Мускателя» обнаружит, что ее провели за нос. Они начнут психовать, и перво-наперво уберут свидетелей аферы, то есть добрую сотню бедолаг, которым суждено будет умереть совершенно чудовищной смертью. Так что извини, Гарольд, но ждать я никак не могу.

Шеф федеральной полиции готов был взорваться от ярости, однако в глубине души он отлично понимал, что Болан прав. Выдержав долгую паузу, он нехотя произнес:

— О'кей, в конце концов, это твоя игра. И мы будем играть по твоим правилам. Делай, что считаешь нужным, а мы соберем оставшиеся после тебя крошки. Какие будут распоряжения?

— Немедленно займись «Мускателем». Но только тихо. Я не хочу, чтобы об этом пронюхали на острове Сантелли до моего появления. Ну а потом...

— Ты уже который раз поминаешь какого-то «Мускателя», а я даже не знаю, о ком идет речь.

— Суть та же, лишь другое название. В банду входят те, кто уцелел после разгрома семейства Кастильоне. И имей в виду: в Майами они все здорово преуспели. «Мускатель» — это частный клуб на Золотом Берегу. Именно туда и направлялся Риаппи, когда ты его перехватил.

— О'кей, теперь я все понял. Не волнуйся, мы будем действовать предельно аккуратно. А вот что касается тебя... Неужто ты собрался очистить остров в одиночку?

— А почему бы и нет? — натянуто улыбнулся Болан.

Броньола, не произнося ни слова, долго смотрел на своего друга, потом едва слышно пробормотал:

— Действительно, почему бы и нет, как ты говоришь...

Да, Палач способен на такое, но только на этот раз он будет не совсем один...

Болан с радостью возвратился в свой боевой фургон, к тому же он испытывал особое удовлетворение потому, что рядом с ним находилась Роза Эйприл. Мак украдкой взглянул на нее и шутливо спросил:

— Вы что, язык проглотили?

Она игриво улыбнулась в ответ:

— По крайней мере, так он лучше сохранится. Остановите-ка этот арсенал на колесах где-нибудь у дороги, и мы немножко поболтаем. Нужно же наверстать упущенное.

— Кокетка! В напористости вам не откажешь!

— А вы трусливый истязатель женщин, — в тон ему ответила она.

— Мне вас так не хватало, Роза.

— Это все слова! — вздохнула она. — Зато я все это время места себе не находила. Никогда, вы слышите, никогда больше не исчезайте от меня подобным образом!

— Так было надо, — пробормотал Мак.

— Ну еще бы! И что же вы надумали в итоге?

Он пожал плечами:

— Похоже, за меня уже все решили.

— Ладно, ладно, — отмахнулась Роза. — Никому и никогда не дано решать за вас, и вы это прекрасно знаете.

— И тем не менее, не я решал, быть ли мне мужчиной, так ведь, Роза? Равно как и вы не решали, быть ли вам женщиной. Просто мы такими родились — и вы, и я. Уже потом, с учетом свершившегося факта, я стал носить брюки, затем — военную форму, и в результате — пошел на войну. Но сам по себе выбор всегда был ограничен, разве не так? А сегодня он и того меньше.

— Возможно, — без особой уверенности протянула она.

— Не кривите душой, Роза. Вам это известно не хуже, чем мне. Чем важнее решение, которое надлежит принять, тем меньше у нас возможностей делать выбор.

— Если рассуждать таким образом...

— Я полагаю, самые важные решения мы принимаем еще в детстве. От них зависит наше дальнейшее развитие и все, что мы впоследствии совершаем. Остальное — ряд обычных условных рефлексов. Мы можем быть честными или подлыми, храбрыми или трусливыми. Но главный выбор мы делаем, еще будучи ребенком.