Олег Приходько - Оборотень

— И в чем же они видят преступление? — спросил гость.

— На обороте карточек было написано: «Мы скоро встретимся с тобой!», это слова из песни. Ансамбль «Миг удачи» исполняет, слышали?

— Нет, не слышал.

— В общем, эту песню написал солист ансамбля Черепанов. Неделю тому назад его нашли мертвым. Газеты писали, зарезала любовница, ведется следствие. Может, эта любовница — та самая девица, что на фотокарточке? Она что-то рассказала, поэтому следствие и завели опять?

— Это вы так думаете или следователь сказал? — уточнил Мокиенко.

— Я думаю. Следователь мне вчера звонил, просил прийти в понедельник. Спросил, верил ли Витя в Бога.

— Как вы сказали?!

— Нет, не так… — поправилась Маша. — Спросил, не состоял он он в какой-нибудь секте.

Гость покачал головой, взял рюмку.

— Да, дела! — протянул он. — Я тут московские газеты почитал — чуть с ума не сошел. Как вы только живете? У нас в провинции тишь да гладь. Всякое, конечно, бывает, но чтобы так, убийство на убийстве?! А вы что же, совсем одна теперь?

Что-то Машу насторожило. Она почувствовала, как холодеют ноги, толком еще не зная, отчего это вдруг, ни с того ни с сего.

— Нет, почему же… почему одна? У меня мать есть и старший брат.

— В Измайлове?

— Да… то есть, иногда они у меня ночуют, — женщина смутилась, опустила глаза и пригубила коньяк, чтобы скрыть неловкость.

«Как они могли ехать в одном эшелоне, если этот Мокиенко живет в Новосибирске, а Виктор служил в Самаре? — вдруг подумала она. — Нет, не то… В конце концов, он мог возвращаться через Москву».

— А вы где остановились? Вам есть где ночевать? — спросила Маша из ни к чему не обязывающей вежливости, и вдруг сердце екнуло: «Дура! А что, если он скажет, негде?.. Придется тогда предложить ему остаться?..»

— Не беспокойтесь, — сказал гость и посмотрел на часы, — сегодня в час тридцать… то есть уже завтра получается, уезжаю.

Мокиенко Володя… Виктор много рассказывал об армии, о друзьях-приятелях, о том, как ехал в эшелоне домой, но об этом парне никогда не упоминал. Маша украдкой посмотрела на незнакомца, стараясь вспомнить, нет ли его фотографии в дембельском альбоме Виктора, но тут же спохватилась: ведь они не служили вместе, а только…

— А вы где служили? — спросила она машинально.

— Да там же, где и Витек, в Самаре, — с готовностью ответил гость. — Только в другой части — хвосты самолетам заносил.

Маша облегченно вздохнула. Раз он знает, где Витя служил, подумала она, значит, они действительно были знакомы.

— А он что, связался с какой-то сектой? — упредил Мокиенко очередной Машин вопрос.

— Витя?.. Глупости! Курил, выпивал. Редко, правда: мотался по России и в ближнее, как теперь говорят, зарубежье. В Минск, в Чернигов, однажды с напарником в Калининград через Литву ездили. А сектанты не пьют, не курят, Богу молятся. У нас и Библии-то нет.

— Сектанты разными бывают, — задумавшись о чем-то, произнес Мокиенко. — Хотя Витю мне в любой секте трудно представить. Это они так — какие-то свои версии отрабатывают.

Маше показалось, будто этот Витин приятель не столько что-то знает, сколько допускает возможность другой, скрытой жизни покойного. И она принялась рассказывать, каким ее муж был общительным, как уважали его товарищи по работе, какие хорошие слова говорили о нем, когда навещали ее. Гость согласно кивал, еще дважды наполнял рюмки. С каждым взглядом, брошенным на хозяйку, он производил на нее все более отталкивающее впечатление, и Маша чувствовала себя все неуютнее, проклиная минуту, когда впустила незнакомца в квартиру.

Но опасения ее оказались напрасными. Гость еще раз посмотрел на часы и встал.

— Мне пора, Маша, — объявил он. — Витьку жаль, хороший был пацан. Не знаю, почему так несправедливо распорядилась судьба, но если его убили — Бог покарает. А вам пусть будет хорошо. Я успокаивать не умею, извините. И как тут успокоишь. Вы молодая, красивая, счастье вам еще улыбнется.

Она вышла в прихожую, остановилась в дверях и молча смотрела, как гость надевает тяжелое пальто.

— Что ж, прощайте, — кивнул сибиряк. — Будете на кладбище — положите цветок от меня.

— Спасибо вам, — сказала женщина.

Мокиенко задержал ее ладонь дольше, чем следовало, довольно неумело поцеловал руку и вышел.

Маша заперлась на все замки, нервно заходила по комнате. Коньяк еще оставался. Она налила себе рюмку, залпом выпила. Вода в ванне остыла, пришлось заменить.

«Адрес! — обомлела Маша и присела на краешек ванны. — Ну конечно — адрес!.. Как Витя мог ему дать наш теперешний адрес, если мы переехали сюда полгода назад, а демобилизовался он три года тому?!»

Она еще подумала, что этот Мокиенко ездил на старую квартиру в Солнцеве, но Кирилл Николаевич оттуда давно съехал, а незнакомые жильцы не могли ничего о них знать. Может, обращался в справочное бюро? Но зачем совсем постороннему человеку, всего-то навсего случайному попутчику, находясь в Москве проездом и живя в гостинице, разыскивать Витю по справке переть по незнакомому городу на ночь глядя, перед самым отъездом?..

«А и в самом деле, зачем? — спрашивала себя Маша, лежа в пахнущей хвоей пене. — Вдруг это… убийца?! Пришел выведать, что мне известно о следствии?.. А я, дура, разинула варежку, разомлела!..»

Помывшись, она убрала на кухне, постелила постель — вставать предстояло в четыре. Но сон не шел. В ушах звучал разговор с неизвестным приятелем покойного мужа. Порой Маша успокаивала себя тем, что не сказала ничего лишнего, а то вдруг пугалась, что наболтала с три короба. Она встала, нашла справочник «Пассажирский транспорт Москвы», но поездов сибирского и дальневосточного направлений оказалось бесчисленное множество, никак не меньше полутора десятков с Казанского и Ярославского вокзалов. Хотела позвонить Акинфиеву, нашла его телефон, но постеснялась так поздно беспокоить пожилого человека. Тем не менее назавтра решено было непременно рассказать следователю об этом странном визите.

Уснула Маша в начале первого с дембельским альбомом Виктора в руках, в котором фотографии кого-нибудь похожего на Мокиенко, конечно же, не нашла.

Акинфиев с утра уехал в военную прокуратуру к Калитину. Авдышевой ответил по телефону оперативный уполномоченный МУРа Рыбаков. Выслушав сбивчивый рассказ женщины о подозрительном, по ее мнению, госте, он уточнил время, когда она заканчивает работу, и в шестнадцать ноль-ноль подъехал к «Коломенской».

— Как он выглядел, Мария Григорьевна? — спросил старлей, пригласив женщину к себе в «Жигули».

— Ну, такой… в кожаном пальто, выше меня. Ничего особенного, только глаза бегали. Сначала я не заметила, а потом… — Маша пожала плечами, замолчала, не находя слов, чтобы объяснить причину своих подозрений.