Андрей Таманцев - Автономный рейд

На наше государство тут надежды было мало — как и во всем прочем. То есть никакой. Учитывая, сколько и какого оружия находится в казематах плененного ребятами Гнома, мы не могли рисковать, полагаясь на то, что хитрая Девка о нем не знает. Да даже если бы и не знала. Один раз я от нее удрал, и они с Катком сделали из этого конструктивные выводы, превратив свою часть полянкинских казематов в подземную крепость. А если еще учесть меры, принятые, очевидно, после блиц-налета моих друзей, если учесть, что у них там как-никак дом умалишенных, да и сама Девка не столь далеко от бзиканутых ушла, то легко вообразить, к чему может привести прямой штурм.

Не оставалось ничего иного, как задействовать рыночные отношения.

Все ж таки Гном запрограммировал Девку на неземную любовь к Катку. И хотя я мало надеялся, что она способна любить хоть кого-то, даже себя, это был шанс. Обменять При и ее родственниц на подполковника.

Вот она, жизнь: главные мерзавцы всегда отделываются легко. Максимум что грозило генералу Ноплейко — отставка. Максимум что грозило Катку — подземная жизнь в объятиях Девки.

— Это ж сколько еще они фанатиков успеют там наклепать?! — погоревал я, с трудом перекрикивая гул двигателей трофейного транспортника.

— Не дрейфь, — отозвался интеллигентный Артист словами из какой-то современной пьесы. — Гном и его записи у нас, а без него они мало что могут.

И он запел знаменитую некогда песню, слов которой он, конечно, уже не помнил:

— Тбилисо-о-о, тра-та-та-та-та-та-а-а!

— А ведь я, наверное, рассказал им, под скополамином, где лежат их порошки... — повинился я, прозрачно намекая, что уже жалею о том, что не обратился к друзьям за помощью гораздо раньше.

— Не дрейфь, — грубо сказал и Боцман, попавший за время моего отсутствия под влияние Артиста. — Как только ты пропал, мы сразу изъяли все, что лежало в твоих тайниках. Ни хрена им не досталось.

Я подумал, что уж это — вряд ли. Не могли ребята все мои тайники и явки вычислить. Но промолчал. Пусть я и параноик, но спортивный азарт и нам, параноикам, не чужд.

Катков прыгать из самолета не хотел. У него выявилось удивительное отвращение к свободному полету над просторами все еще необъятной Родины, которую он старательно втравливал во всякие гадости. Сопротивляясь, он проявил удивительную прыть и наглое коварство. Я такой энергичности и выучки от него не ожидал. Обманул-таки он меня своим штабным обликом.

Поэтому ему удалось раскровенить мне нос и разбить губу. Ему же доставалось в основном по корпусу. Наверное, я в душе солдафон, потому что выбивать зубы старшему по званию, да еще когда у него руки связаны, считаю неприличным. Надо с собой что-то делать.

Веревку на руках Каткова разрезал Артист аккурат перед тем, как придать подполковнику ускорение каблуком. Так что дальнейшее зависело только от подполковника.

Но я вылетел следом.

Разумеется, советов он моих не слушал. Кольцо дернул рано, ноги держал врозь, как не приведи господи. Поэтому нас и снесло черт-те куда, и ногу он вывихнул, и всю физиономию ободрал. Как мы с ним добирались до Москвы и чего мне это стоило — в смысле нервов, потому что деньги как раз были его, — мне вспоминать тошно.

Вроде поноса на гауптвахте. Надоел мне Каток за эти сутки хуже горькой редьки, и, если в не крайняя потребность в хорошо информированном языке и предмете для обмена, я бы его с удовольствием где-нибудь закопал. Особенно достал он меня своими вопросами и предположениями. Никак не хотел понять, что вся причина моего странного поведения в том, что я ему не поверил. И что если бы я ему поверил, то не стал бы ничего против предпринимать. Ну разве что, возможно, сам бы смылся. Так он не нашел ничего лучше, как задним числом доказывать, какой он честный и принципиальный. И если, мол, брал деньги от грузинских уголовников, то только с ведома начальства и на проведение операции. Очень запальчиво он ратовал за то, как много выиграет Россия, если во главе Грузии будет иной, более сговорчивый и лояльный к российским воякам президент.

Я ему тысячу раз говорил, что меня совершенно не колышет грузинский президент, что мне бы со своим до конца разобраться: что он за человек, но Каток все выспрашивал, что я лично выиграю от того, что Грузия сама будет решать, кому ею править.

Вкратце если, то из его откровений следовало, что группе вояк, хорошо озолотившихся на выводе наших войск из Германии и прочих мест, включая Чечню, очень не нравился Шеварднадзе. Он мешал им погреть руки и на выводе наших войск из Грузии. Вот когда до них дошли сведения о заговоре, они и решили помочь своим грузинским «товарищам». Сразу было решено оставить какой-нибудь «русский» след. Если покушение удастся, если реакция народа в Грузии покажет, что он не в восторге от убийства своего президента, этот след поможет «грузинским товарищам» захватить власть без морального ущерба, свалив все на Россию.

Но поскольку Россия не виновата, что кое-кому наверху нравится назначать на ключевые посты тех лизоблюдов, которые больше думают о своей карьере, нежели о пользе для страны, то народ России сочтет ненависть грузин несправедливой. Наш народ никогда не согласится, что достоин тех болванов, пьяниц и жуликов, которых сам выбирает. И это прекрасно — для Каткова и иже с ним. Все участники провокации будут довольны. А если при этом в Грузии опять начнется война, которая осложнит решение проблем с перекачкой нефти мимо России, то будут довольны и те, кому этого не хочется.

— Мы пока не рассматривали этот аспект проблемы детально, — изливался Каток, — но чеченские нефтяные бонзы поняли, как важно поддержать тех, кто имеет своих людей в новом правительстве Грузии. Чеченцам очень не нравится грузинский нефтепровод. Да и Шеварднадзе им не нравится: не хочет он поддерживать их потуги на независимость.

Меня тошнило от его откровений. Получается, что те, кто не хочет «отпустить» Чечню на все четыре стороны, вот те-то и снюхиваются с тамошними бандитами. Нравится им играть в солдатики на картах.

Суки.

— Но зачем тебе было меня-то тянуть? — спросил я у Катка. — Начиная с этого дурацкого ожерелья? Наше-то агентство чем вам мешало?

— Ничем, — честно ответил сопливый и ободранный Каток, тащась за мной по буеракам. — Стечение обстоятельств. Сначала мы обратили внимание на тебя, когда ты подружился с Гномом. А потом к нам в руки попала докладная записка генерала Голубкова, в которой он давал уничижительную характеристику всей вашей группе под командованием Пастухова. И у нас были доказательства, что, несмотря на собственный отрицательный отзыв о вас, он продолжает поддерживать связь с Пастуховым. Это еще и потому было удобно, что позволяло разом решить кучу проблем. Можно, использовав, ликвидировать тебя, как слишком много знающего о Гноме, — раз. Легче заручиться поддержкой моего Ноплейко — два. Он так ненавидел Голубкова и УПСМ, что санкционировал бы любые акции против них. А избавиться от УПСМ было нужно.