Андрей Таманцев - Двойной капкан

— А кого представляете вы, мистер Блюмберг?

— Самого себя. И всех нормальных людей, которые хотят жить в мире. — Блюмберг взглянул на часы. — Три минуты истекли. Итак?

У Тернера желваки заходили на крутых скулах. Но он лишь нажал кнопку звонка и приказал появившемуся в кабинете Макклоски:

— Сделайте то, что скажут вам эти господа. Кассету и дискету принесете мне.

И молча вышел. Не заходя в свой кабинет, он спустился в комнату охраны, молчаливым кивком подозвал Нгуена Ли и показал на один из мониторов, передающая телекамера которого была установлена в кабинете президента корпорации «Интер-ойл».

— Укрупни. Не этого. И не этого. Этого.

На экране появился Блюмберг.

— Помнишь его? — спросил Тернер.

— Да, сэр.

— Займись. Осечки быть не должно. Ты понял, что нужно сделать?

— Да, сэр.

Пока Блюмберг при молчаливом участии Коллинза и полковника Голубкова вел переговоры с Тернером, подполковник Соломон Бен-Ари в одиночестве бродил по каменистому берегу Лонг-Айленда, курил голубые египетские сигареты и время от времени хмуро поглядывал на часы. На открытой веранде особняка в шезлонгах сидели сэр Генри Уэлш и сэр Роберт Кингсли. Между шезлонгами стоял низкий столик с бокалами виски. В руках у Адмирала темнела сигара, англичанин курил свой «Данхилл». Судя по всему, им было о чем поговорить, и они словно бы неохотно прервали беседу, когда к особняку подъехало такси и появились Коллинз, Блюмберг и Голубков.

— Сэр, я полагаю, что лучше перейти в дом, — предложил Джон Осборн. — Становится сыро, а вы уже достаточно времени провели на воздухе. И это уже третья сигара, сэр!

— Нет, я умру не от старости, — пробормотал сэр Генри. — Я умру от вашего занудства, Джонни. Но он послушно оперся на руку секретаря и проследовал в кабинет, где был предусмотрительно разожжен камин.

— Итак, джентльмены, чем закончились переговоры с этим злобным скунсом? — спросил Адмирал, когда все расположились в креслах возле камина. Вместо ответа Коллинз достал из кармана диктофон и включил запись. Когда пленка закончилась, сэр Генри заметил, обращаясь к Блюмбергу:

— Не думаю, полковник, что этот разговор доставил вам удовольствие.

— Вы правы. Адмирал. После него хотелось лечь в горячую ванну.

— Что ж, давайте подведем итоги. Но прежде мне хотелось бы выяснить некоторые частности. Подполковник Бен-Ари, примите наши соболезнования. Мы глубоко удручены гибелью вашего агента Люси Жермен… — Лейтенанта армии обороны Израиля Розы Штерн, — хмуро поправил Бен-Ари. — Она выполнила свой долг.

— Да, да, — покивал сэр Генри. — Лучшие всегда гибнут первыми… Каким образом вам удалось найти Пилигрима? Я полагаю, что это уже не секрет.

— Это долгая история, сэр. После объединения Германии нам удалось захватить одного из офицеров Штази. Он был организатором побега Пилигрима из тюрьмы в Дармштадте. Через него мы вышли на военного летчика, который вывез Пилигрима из ГДР и доставил его в Таллин. На этом след оборвался. Мы допускали, что ему сделают пластическую операцию, поэтому направили поиски по другому руслу. Мы обратили внимание на замечание психологов Интерпола о том, что в детстве и юности Пилигрим был очень привязан к матери. Она умерла вскоре после возвращения из Испании в марте 79-го и была похоронена на кладбище монастыря Святой Бригитты. Мы внедрили в кладбищенскую службу своего человека. Рассчитывали, что Пилигрим посетит могилу матери в день десятилетия ее смерти. Но он появился только в марте 91-го. Наш агент сделал несколько снимков, но проследить за ним не смог. По этим снимкам мы и продолжали работать. На его след удалось снова выйти только в 1997 году. После этого мы уже не выпускали его из виду. В том же году нам удалось подвести к нему Розу Штерн. Предварительно создав ей убедительную легенду. У Пилигрима в одном из австрийских банков был номерной счет. В Розе его привлекла не внешность, а ее возможность беспрепятственно выезжать за границу. Она переводила с его счета деньги на свой, а потом передавала их Пилигриму. Обычно по десять — пятнадцать тысяч долларов. Но в последний раз ей выдали лишь полторы тысячи. Счет был исчерпан. Мы поняли, что Пилигрим вынужден будет что-то предпринять. И оказались правы. Мы получили запись разговора Пилигрима с Рузаевым в Гудермесе, потому что Розе удалось сунуть спутниковый чип в гипс, когда Пилигрим имитировал в Терсколе перелом ноги. Позже вся информация шла в наш центр с помощью импульсного передатчика, вмонтированного в ее зажигалку. Остальное вы знаете.

— Да, остальное мы знаем, — подтвердил сэр Генри и повернулся к полковнику Голубкову:

— Вам удалось выяснить, с какой целью Пилигрим был переброшен в Москву накануне путча?

— Да, сэр. Но я не уверен, что имею право рассказывать вам об этом. Это внутреннее дело России. Адмирал усмехнулся:

— Вы патриот, полковник. Не будем испытывать твердость ваших убеждений. Джеф, отдайте коллеге ту дискету и объясните в общих чертах ее содержание.

Коллинз протянул Голубкову плотный узкий конверт.

— Этот материал наши эксперты обнаружили в компьютере Роберта Бэрри, нью-йоркского сообщника Пилигрима, — объяснил он. — Это компромат на одного из высокопоставленных членов российского руководства. Бэрри должен был переслать его в «Нью-Йорк тайме», если в течение трех дней после двадцать седьмого апреля Пилигрим не даст о себе знать. Не буду называть этого человека. Это действительно внутреннее дело России. Полагаю, что полковник Голубков сам решит, как ему распорядиться этой дискетой. Она зашифрована тем же кодом, каким мы пользовались при наших переговорах в ходе операции «Капкан», так что вашим экспертам не составит труда прочитать текст.

— Спасибо, Джеф, — проговорил Голубков и спрятал конверт в карман.

— Перейдем к итогам, — повторил сэр Генри Уэлш. — Подполковник Бен-Ари считает нашу совместную акцию провалившейся. Полковник Голубков оценил ее как нулевую. А ваше мнение, мистер Блюмберг?

— Я не назвал бы итог нулевым. Кое-что мы все-таки получили. Россия решила проблему Рузаева и Пилигрима. И все же, хоть и незначительно, удалось разрядить обстановку в Чечне. Во всяком случае, нейтрализован источник угрозы, связанный с проблемой нефти. Надолго ли? Не уверен. Но сейчас он нейтрализован.

— Сэр Роберт?

— Я вполне согласен с мистером Блюмбергом. Скажу больше. Война в Чечне унесла, насколько нам известно, около ста тысяч жизней. Она длилась два года. Значит, каждый день гибли более ста человек. Не знаю, удалось ли нам надолго отсрочить очередной кризис в русско-чеченских отношениях. Но даже если мы сумели отодвинуть новую войну хотя бы на один день, все наши усилия не были напрасными.