Джерри Эхерн - Вызов

Зато присутствовали другие гости — какие-то иностранцы, одетые так же богато и безукоризненно, как и Рикардо Монтенегро; местный шериф со своим заместителем, окружной судья, несколько бизнесменов и даже один известный журналист из Метроу.

Негромко звучала классическая музыка — Бах, Шопен, а основным напитком было шампанское.

— Вижу, вас заинтересовало мое лицо, — сказал Монтенегро Керни, и улыбка на миг исчезла с его губ.

Тот сделал вид, что смутился, и пожал плечами.

— Когда я был маленьким, то заболел и чуть не умер. Оспа. Вот это осталось на память о ней.

Он усмехнулся и взял с подноса бокал с шампанским. Такие подносы разносили девушки, очень скупо одетые в какие-то прозрачные мини-юбочки и блузки. На серебряных блюдцах стояли бокалы с шампанским, лежали бутерброды и фрукты; на одном Керни даже заметил миниатюрные коробочки с кокаином и какие-то разноцветные таблетки.

— Ну а что такого особого ты разглядел в Тэде, Дмитрий? — спросил Монтенегро.

Борзой рассмеялся.

— Я, конечно, не хочу, чтобы он зазнался, но должен сказать, что мне еще не приходилось видеть такого уверенного в себе человека. И мне нравится, что он сначала думает, а потом уже открывает рот. И внешность у него подходящая, и обаяние просто колоссальное.

Конечно, придется привлечь специалистов, чтобы подправить его лексикон и поставить дикцию. Мы также научим его хорошо одеваться и привьем вкус; кое над чем еще предстоит поработать. Но в общем могу сказать, что этот человек идеально нам подходит.

Керни посмотрел на Борзого. Нечасто с ним такое случалось, но сейчас он был слегка озадачен.

— Я что-то не врублюсь, мистер Джонсон, — протянул он. — За кого вы меня держите?

— Называй меня Дмитрием, Тэд, — улыбнулся Борзой.

— Ну, как скажете. Только…

Монтенегро глотнул шампанского.

— Понимаешь, Тэд, — начал он, — уже некоторое время…

Он прервал и повернулся к Борзому.

— Думаю, ты сумеешь лучше это объяснить, Дмитрий.

Борзой с похотливой улыбкой проводил глазами одну из не совсем раздетых девушек с подносом, а потом посмотрел на Керни.

— Все очень просто. «Фронту Освобождения Северной Америки» нужен человек, который мог бы стать его представителем, якобы лидером. Человек, с которым простые граждане могли бы идентифицировать себя, которому они бы поверили.

Это должен быть типичный американец с присущим американцам обаянием и широтой души, личность, которая сумеет завоевать сердца и умы людей, станет их идеалом.

И тогда — учитывая, что политика президента Маковски поставила страну на грань гражданской войны — «Фронт Освобождения» мог бы стать символом единства нации.

Борзой глотнул шампанского и продолжал.

— Вот почему мы искали подходящего для такой роли человека. Он должен отвечать всем требованиям простого американца, люди должны любить его, уважать и главное — верить ему.

Мы подготовим ему надлежащую биографию, к которой невозможно будет придраться, и выведем на сцену. Своим личным магнетизмом и правильными словами этот человек увлечет за собой массы и сможет управлять ими по своему усмотрению.

Борзой умолк и хлопнул Керни по плечу.

— Так что прими мои поздравления, Тэд, — сказал он после паузы. — Именно тебя мы выбрали в качестве нового лидера «Фронта Освобождения Северной Америки».

Борзой протянул ему руку.

— Это большая честь, Тэд.

Керни молча пожал его ладонь, не зная, что еще он может сделать в такой ситуации.

Дэвид Холден резким движением отогнул назад голову часового и с силой провел по его горлу лезвием ножа, отвернув свое лицо, чтобы в него не попала струя крови.

В связи с последними достижениями медицины Холден ввел среди «патриотов» строгие правила — идя на операцию, в которой предстояло применять холодное оружие, каждый был обязан одевать перчатки, а также другими средствами предохранять свое тело от попадания на него чужой крови.

А ножи, которые использовались для убийства, запрещено было брать в зубы отныне и навсегда. Те, кто хотел выглядеть, как пираты из дешевых фильмов, теперь должны были покинуть ряды «Патриотов» и сражаться с «Ударными отрядами» в одиночку.

Риск заражения от чужой крови не был велик, но он существовал и не стоило пренебрегать опасностью — ведь потом можно было долго и мучительно умирать без всякой надежды на спасение.

Вот, собственно, и все, что Холден знал о СПИДе, но этого было достаточно, чтобы он принял меры предосторожности.

Что ж, в любой войне больше всего страдают простые солдаты.

Оттащив тело в пространство между двумя припаркованными машинами, Холден взял рацию и азбукой Морзе передал короткий сигнал:

— Вперед.

Потом вытер окровавленное лезвие ножа об одежду убитого часового из «Ударных отрядов».

Быстро, но аккуратно, он обыскал труп, но никаких документов не обнаружил. Зато позаимствовал девятимиллиметровую «Беретту» и запасные обоймы. Все это положил в свой вещмешок.

Затем забросил мешок на одно плечо, а трофейную М-16 — на другое. Поскольку Рози и остальные еще не подошли, у него оставалось время, чтобы снять с убитого ботинки.

С обувью дело у «патриотов» тоже обстояло неважно, и многим приходилось идти на боевую операцию в кроссовках или ковбойских сапогах, поэтому настоящие армейские ботинки были как нельзя более кстати.

Зато со шнурками проблем, слава Богу, не было. Холден просто перерезал их ножом и стащил с ног часового ботинки.

Он поморщился от неприятного резкого запаха, но ведь обувь можно будет простерилизовать.

Когда появилась Рози, Холден передал ей ботинки. Женщина тоже поморщилась, но потом спрятала трофей в вещмешок.

Дэвид рукой показал места расположения еще трех часовых по краям автостоянки. «Ударники» заняли свою позицию лишь пару часов назад и еще наверняка не успели освоиться.

Рози вытащила свой нож — оригинальное оружие, подаренное ей дочерью лидера майамской ячейки «Патриотов». Холден — опять же жестами — показал, что он возьмет правого часового, Рози — среднего, а Пэтси Альфреди — левого.

Потом он посмотрел на часы.

Полночь.

Холден показал, что пора выдвигаться. Если все пошло нормально, то Стил, Раннингдир и Блюменталь уже должны были занять позицию по другую сторону стоянки.

Дэвид подмигнул Рози и бесшумно двинулся в темноту.

Роуз Шеперд ползла вперед, опираясь на локти и колени. Только так она могла подобраться поближе. Нож в руке она держала лишь для подстраховки — на случаи, если часовой вдруг неожиданно обернется.

Дело в том, что она твердо пообещала себе: если им повезет и они победят, вернув стране свободу, то она никогда больше не убьет человека при помощи ножа. Руками, ногами, из огнестрельного оружия — это, пожалуйста, если возникнет необходимость, но использовать клинок она больше не могла. Что-то в ее душе переменилось.