Дмитрий Черкасов - Пятая Стража

Голос милиционера заставлял подумать, что слово «участковый» происходит от слова «участие».

— Я — ни за что! — гордо ответил бомж.

—А остальные где? — спросил нетерпеливо Морзик, зажимая широкий нос, весьма чувствительный к запахам. — Где вещички того, пропащего?

Толстый «Диоген» замялся. Круглая грязная рожа его выражала нерешительность.

— Эй! — прикрикнул на него Тыбинь. — Ты что — боишься, что мы на них позаримся?!

— За литруху скажу, — ответил бомж и, увидав за спиной разведчиков растопыренные рожками пальцы участкового, поспешил поправиться. — За две!

— Ты спутал, дружок, — угрожающе двинулся на него Старый. — Я хлебовом не торгую. Я тебя запру в инфекционный бокс на веки вечные! Как особо опасную заразу! А тебя — Тыбинь неожиданно обернулся к безвинно посвистывающему на сторону участковому, — через не делю переведут в село Краснопупкино! Будешь там под гаишника шарить, лосей правилам дорожного движения учить! Быстро говори, где «нычка»!

Бомж вопросительно поглядел на участкового. Тот кивнул — и «Диоген» направился в угол подвала, к куче битого кирпича, выволок из ниши в стене грязный тюк с вещами пропавшего жителя подвала.

— Развязывай!

Бегло просмотрев содержимое, Тыбинь кивнул Мор-зику. Вовка достал из кармана объемистый черный мешок для мусора.

— Клади сюда термос, чайник… что там еще? Кастрюлю не надо!

— Ну вы и крохоборы! — возмутился участковый. — Тоже мне — санэпидемстанция! Гестаповцы настоящие!

— Почирикай у меня! — равнодушно ответил Старый, прицениваясь. Опыт работы в уголовке позволял ему безошибочно отбирать нужное. — Вот еще ложки давай… да одну можно. Лишь бы опознали. Это все? — обернулся он к бомжу, ставшему поодаль с видом гордого презрения. — Ты мне тут Дездемону не корчи! Говори — все вещи тут? Если что утаил — может начаться эпидемия!

— Как же, эпидемия… — криво усмехнулся «Диоген». — Все самое хорошее отнимаете…

Бездомный сложил толстые грязные руки на груди и презрительно отвернулся.

Тыбинь прошелся подвалом, пригляделся к верхам — и вытащил из дыры в вентиляционном коробе большую германскую дрель, замотанную в промасленную тряпицу, и ящик с инструментами.

— А это что, голубчик? Это ты где спер, а?!

— Это не я! Я не знаю, чье это!

— А пальчики на нем чьи будут?! Говори, что было еще у пропавшего урода?!

— Еще примус был… — сдался Диоген. — Но я его от дал добрым людям… Задаром отдал, клянусь! Они на Светлановском в сгоревшей парикмахерской живут…

— Сведешь нас туда, — приказал Старый. — Отнесешь барахло в нашу машину — и сведешь.

— Ты что, Миша! — зашептал Морзик. — Отсюда полчаса топать! А этого я в салон не пущу! Три дня мыть тачку придется!

— Юный друг Вова, — негромко ответил ему Старый, которого вдруг одолела назидательная струя, — разведка есть искусство извлекать значительные знания из незначительных обстоятельств. Машину поведу я, а ты проводишь этих орлов. И смотри, чтоб не сбежали! Ступайте напрямик, дворами, а я подъеду вкруговую. Это возле музея ГАИ, я знаю.

Михаил Тыбинь прекрасно знал город, и не только одни достопримечательности.

Тем временем участковый приглядывался к инструментам. Косенькие, маслянистые глаза его разъехались удивленно.

— Так это же мое… — пробормотал он. — На той неделе из гаража унесли! Отошел на минуту — и унесли! Ах ты, прыщ гнойный!

И он изготовился учинить расправу над свободным мыслителем, занеся над его головой дубинку, но Черемисов удержал его. Взвалив бомжу на плечо тюк с конфискованным имуществом, они направились к машине.

— Что за люди! — сокрушался милиционер, на ходу прижимая обеими руками к пузу свое вновь обретенное добро. — Думал, что хоть этот честный… образованный…

— Ты же говорил — он палатку обокрал!

— То палатку — а то меня! Шагай, гад ползучий!

Он тыкал палкой в плечи нагруженного бомжа и был в эту минуту похож на него спиной и походкой — такой же маленький и толстый.

— Эй! — окликнул их Тыбинь. — Вы не родственники, случайно?

— Братья… — сказал участковый, сделав ударение на последнем слоге. — Двоюродные…

В багажнике машины разведчиков уже лежали два мешка с барахлом. Вещи пропавших бомжей, походивших по описанию на труп со следами сибирской язвы, свозились дежурными нарядами на базы, нумеровались, фотографировались. Фотографии рассылались по области в районные отделения милиции, где участковые милиционеры, подстегиваемые местными оперуполномоченными ФСБ, обходили дачные участки, обворованные в зимний сезон.

Благодарности удивленных дачников не было предела, когда им вдруг возвращали бабушкину довоенную кофемолку или керогаз времен хрущевской оттепели. Авторитет местной милиции безмерно вырос. А поселок и окружающая местность, где обнаруживался хозяин пропавшей вещи, брались под наблюдение…

Отправив странных «братьев» в сопровождении Морзика пешкодралом к Светлановскому проспекту, Тыбинь, поглядывая на часы, проехал к метро «Площадь Мужества» и встал у тротуара. Некоторое беспокойство одолевало его. Он барабанил пальцами по рулевому колесу, постукивал подошвой ботинка по полику салона. Глаза его привычно фильтровали толпу, валившую из выхода подземки.

— Прежде чем жениться на молоденькой… — нервно напевал Старый скабрезную песенку своей молодости, — …паспорт свой открой и посмотри…

«Опять опаздывает, — думал он. — Никогда не научится приходить вовремя!»

Рита появилась нескоро и заспешила вниз, к торгово-экономическому институту, где устроилась на курсы. Ее трудно было не заметить. Тыбиня влекли и раздражали ее вызывающий яркий наряд и сексуальная походка. Она выкрасила волосы в красный цвет и убедила его, что на высоких каблуках невозможно ходить иначе.

— Шлюшка!.. — сказал он ласково, увидав ее.

Не подозревая его ревнивого присутствия, девушка легко вышагивала по скользкому тротуару. Красные волосы мотались в стороны на прямой спине, как мулета тореадора. Рослый белолицый мужчина, оглаживая черные бачки, поспевал рядом, пригибаясь, заговаривая на ходу. Тыбинь следил за ними тяжелым недобрым взглядом сорокалетнего бойца. Муки ревности были ему в диковинку. Отпустив их подальше, он медленно покатил следом, не обращая внимания на сигналы других водителей, возмущенных его черепашьей скоростью.

Рита обернулась, шагая, и с улыбочкой на своей забавной мартышечьей физиономии что-то сказала рослому молодцу. Он остановился в растерянности, развел руками и покачал головой, а потом на всякий случай оглядел свое интимное место между полами куртки, чтобы убедиться, все ли там в порядке. Вид у него был весьма глуповатый и обескураженный. Тыбинь довольно усмехнулся.