Дмитрий Черкасов - Пятая Стража

Отдав менее удачный снимок сонному Тыбиню, Андрей вернулся в свою машину, по ССН (средство связи носимое) вызвал Морзика.

— Вовка, есть работа! Кончай прохлаждаться!

— Андрюха, десять минут! — попросил недовольно Черемисов. — Сейчас принесут салат из тунца. Я Людке про него давно рассказывал.

Морзик с Людой уже час сидели в подвальном кафе рядом с архивом. Работать большими нарядами хорошо — есть возможность расслабиться.

Не всегда такое расслабление кончается удачно. Не успел Лехельт составить словесный портрет объекта наблюдения по типовой, но действенной схеме «глаза— нос-губы-уши-подбородок», как обладатель всех этих признаков появился в тяжелых старых дверях архива, оснащенных тугой пружиной.

— Идет! — в один голос сказали друг другу Старый и Дональд.

— Морзик, восьмерка (сигнал тревоги по кодовой переговорной таблице)! Объект появился!

Слышно было, как Вовка чертыхается и торопит официанта.

Среди многих приемов оперативной работы, выверенных десятилетиями и вошедших в учебники, есть группа методов, основанная на провокации действия. Пассивное наблюдение может длиться годами — и ничего не принести, но стоит встревожить, насторожить человека — и он начнет проявлять активность, побежит проверять тайник, встречаться с нужными людьми, просто позвонит… Может, конечно, и убить кого-нибудь. Провокация сродни запуску неизвестного устройства, в инструкции по эксплуатации которого уцелела лишь пара несвязных строк, или приему таблетки непонятного назначения, завалявшейся в кармане. Может, виагра, а может, пурген…

Красивый, уверенный в завтрашнем дне мужчина неторопливо щурился на солнце и снег четырнадцатой линии, потом достал из барсетки и одел на крупный нос темные очки. Лицо его приобрело вид загадочный и забугорный. Дональд и Старый, каждый со своей стороны, защелкали фотоаппаратами.

Если операм и удалось его обеспокоить, то совсем незначительно. Вряд ли можно было ожидать от него активных действий.

Уважительно уступив дорогу пожилой, бедно одетой женщине, он прошел пяток шагов к тяжелой серой «вольво», подмигнувшей ему навстречу. Сел, опустил стекло, закурил, выставив в окно темный рукав с белоснежной манжетой рубахи.

По ступенькам кафе на улицу поспешно поднялась Пушок, жмурясь на свет. На обеих руках она несла перед собой прикрытый салфетками фарфоровые порционные тарелочки с тунцом. Морзик выскочил следом, пятясь задом, отбиваясь ладонями от официанта и охранника.

— Да привезу я вашу посуду! — кричал он. — Я же задаток оставил! Пятихатку вам выложил, ексель-моксель! Ваши лоханки стольника не стоят!

Рослый, тяжелый, по-боксерски увертливый, он смирял наступательный пыл противников мягкими, но ощутимыми толчками в грудь. Щелкнув дверцами, Дональд и Старый одновременно выглянули из машин. Более опытный охранник тотчас сориентировался, остановился, придержал официанта за рукав модной белой курточки. Пушок поспешно юркнула на заднее сиденье машины Дональда и Андрюха принял у нее аппетитно пахнущие тарелочки. Морзик влез следом, ворча:

— Выходных не дают — пожрать по-человечески не когда!..

— Эй, молодежь! — забасил по связи Тыбинь. — А мне?! Я тоже люблю морепродукты!

— Оставим, оставим… — пообещал Морзик, поспешно запуская пальцы в тарелочку. — Где объект, Андрюха?

Лехельт кутузовским жестом указал на серую «вольво», из окна которой еще торчала крупная холеная кисть с дымящимся окурком между толстых пальцев. Потом взял фотографию, укрепил ее в машине под зеркалом заднего вида.

— Изучайте! Миша, засними его машину, чтобы номера были видны. С твоей стороны удобнее.

— Обижаешь, начальник! Уже снял давно… Вы там с тунцом не увлекайтесь! А то даже отсюда видно, как Морзик жрет!

— Тебе не может быть видно! — потянувшись к микрофону, промычал набитым ртом Вовка Черемисов. — И вообще — салатики маленькие, на халявщиков не рассчитаны!

— На всех хватит! — успокоила Людочка. — Я уже наелась!

— Я иду!

Не успел Старый выбраться из машины, как объект докурил, щелчком послал окурок далеко на обочину, под ажурную решетку и покатил в сторону Среднего проспекта. Дональд тотчас двинул свою машину за ним. Тыбинь, чертыхаясь, поспешно влез обратно в салон, круто развернулся и устремился следом.

Меняясь, они протянули «вольво» по Съездовской, по Университетской набережной, через Дворцовый мост на Гороховую. Здесь мужчина припарковался в тесной подворотне и пошел обедать в кафе, где, видимо, столовался часто.

Найти стоянку на запруженной машинами улице было непросто. Тыбиню, мастеру оперативного вождения, удалось зацепиться на краю тротуара неподалеку от кафе, у входа в магазин музыкальных инструментов «Камертон», а Дональд вынужден был проехать дальше, свернуть на узкую Казанскую и тащиться почти до самого Невского, чтобы развернуться и встать в устье Казанской, перед перекрестком, метрах в ста от Старого.

— Высылаю пехоту! — сообщил Андрей.

— Пусть тунца захватят, если не сожрали, — мрачно и безнадежно молвил Тыбинь.

Морзик с Пушком под ручку направились гулять по Гороховой. Людочка несла салат для Старого.

Тем временем из магазина музыкальных инструментов выглянул, прищурился и, вихляя тощим задом, подошел к Тыбиню кучерявый молодой человек с выражением лица, претендующим на богему. Оттопырив губу на неказистые серенькие «Жигули» сменного наряда, молодой человек придурашливо улыбнулся и постучал оперуполномоченному майору Тыбиню в стекло желтым ногтем.

— Му-у-зи-ик! Ты сего тут ста-ал? Вали отсю-даа… Здесь у нас стоянка только для свои-их…

— Место не купленное, — ответил Старый сквозь припудренное специальным составом стекло. Впрочем, здесь скрывать лицо не было смысла. Он открыл дверцу и вышел.

— Хочу — стою, — ответил он прямо в рожу несколько отрезвленному его габаритами приставале и, перестав обращать на него внимание, сосредоточился на наблюдении подворотни и входа в кафе напротив. В кафе обычно назначают встречи; следовало отсмотреть и отснять всех входящих. До подхода «пехоты» он один держал объект под контролем.

Забияка, играющий роль бедной овечки, попятился — и тотчас с низенького крыльца магазина повалила толпа поклонников «хэви-метал», человек шесть в черном, с заклепками, в банданах на бритых или, наоборот, лохматых головах. Странным было то, что музыканты все оказались не первой молодости, каждому далеко за тридцать. Эдакая джаз-банда в стиле ретро.

— Лева, он не хочет уезжать! — радостно завопила «бедная овечка», предвкушая расправу над непокорным.

— Не хочет? — удивленно прогудел старый хулиган с косичкой, протягивая толстые татуированные руки к Тыбиню. — Может, он передумает?!