Лэрри Бонд - Котел

Трудно представить себе, что может быть хуже. Крупные промышленные центры Германии были ареной ежедневных баталий – опасные группировки правых фанатиков, левых анархистов и безработных боролись друг с другом, с полицией, с владельцами магазинов. Они хотели работать и есть. Увы, и еды и работы в стране оставалось слишком мало.

Вилли знал, что станет еще хуже, если профсоюзы приведут в исполнение свою сумасшедшую угрозу организовать всеобщую забастовку. Даже самые тяжелые проблемы, с которыми столкнулась страна в последнее время, померкнут и побледнеют перед тем, что может последовать за остановкой работ по всей стране.

Во время нескольких визитов в Хамм, ближайший городок, и в район Эссен-Дортмунд фон Силов был поражен зрелищем одетых в лохмотья людей, бесцельно бродящих в поисках подаяния или работы. Улицы полны праздношатающимися, большинство магазинов закрыто. Обычным явлением стали полицейские заслоны на улицах, а привычный шум городской жизни казался каким-то унылым и приглушенным. Конечно, на всем сказывалась правительственная программа рационального использования топлива, но главной причиной был экономический спад, поразивший весь континент.

Фон Силов никогда не видел такого бедственного положения людей даже в Лейпциге, перед тем, как пала Берлинская стена. "Коммунистические хозяева Восточной Германии знали, как управлять ситуацией", – мрачно подумал он. Они поддерживали цены на хлеб на низком уровне и заботились об обилии спиртного. Хлеба и зрелищ, на российский манер. Фон Силов резко одернул себя. Размышления о прошлом были пустой тратой времени. Особенно после того, как за "мир" в Восточной Германии было заплачено такой высокой ценой. Вновь объединившаяся федеративная республика могла быть дикой и неуправляемой, но все же это была демократия, это была нация, которой каждый мог служить с гордостью...

Подполковник снова выглянул из окна. Стемнело, и в окно стучал холодный ветер. Все предсказывали суровую зиму. А Вилли был уверен, что она будет еще и очень тяжелой.

Сделав над собой усилие, подполковник переключил свое внимание с глобальных проблем нации на более насущные заботы. У него было меньше шести часов на то, чтобы превратить формирование из трех с половиной тысяч солдат и трехсот боевых машин в полицейское подразделение, способное контролировать поведение населения, а не уничтожать его. Вооружения для борьбы с массовыми беспорядками хватало только для двух активнодействующих мотопехотных батальонов. А теперь командование дивизии хотело, чтобы он перебросил всю бригаду – включая противотанковый и бронетанковый батальоны. "О, господи, как же, по их мнению, я должен вооружить их всех для полицейской работы? – думал Вилли. – И какие приказы им отдавать?"

Неожиданное замешательство у дверей штаба привлекло внимание Вилли, и ему пришлось вскочить и вытянуться по стойке "смирно" перед только что вошедшим полковником Георгом Бремером Полковника вызвали прямо с обеда в доме его друга в двадцати километрах от Ахена.

Бремер, командующий 19-й мотопехотной бригадой, своим видом напоминал танкер. Его темные волосы делали Бремера моложе – на самом деле полковнику было пятьдесят шесть лет. Низенький и крепко сбитый, он двигался очень быстро, и его офицерам не раз приходилось сталкиваться с тем, что если не перемещаться также быстро, полковник может просто, наткнуться на кого-нибудь.

Контраст внешнего вида Бремера и фон Силова был разительным. Трудно было представить себе более непохожих людей. Вилли был высок, даже слишком высок для службы в танковых войсках. Его худое тело венчалось не менее худым лицом с квадратным подбородком. Высокие скулы, глубоко посаженные голубые глаза, короткие белокурые волосы, начинающие понемногу седеть – все это делало его как бы живым воспоминанием об аристократическом прошлом Германии, которое она так старательно пыталась оставить позади.

Бремер подошел прямо к фон Силову, кивнув на ходу остальным офицерам:

– Садитесь, господа.

Фон Силов остался стоять. Как старший офицер 19-й бригады, он отвечал за готовность подразделения, которую именно сейчас предстояло проверить, и проверка обещала быть достаточно болезненной.

– Что-нибудь слышно от Грайфа? – Грайф был главным офицером, и, как правило, командовал бригадой в отсутствие Бремера. Сегодня, однако, он был в увольнении – перевозил свою семью из Эссена в сельскую местность.

– Мы думаем, он уже в пути. Мы попросили полицию поискать его, но он не собирался объявляться до завтрашнего утра.

Полковник вздохнул и произнес:

– Что ж, хорошо, таким образом на вас возлагаются обязанности главного офицера. – Бремер взглянул фон Силову прямо в глаза. – Как обстоят дела, Вилли?

Фон Силов знал наизусть состояние дел в каждом батальоне.

– 191-й будет готов выступить к полуночи, 192-й – примерно то же самое. Есть кое-какие проблемы с топливом в 194-м, но мы их решаем. Танки будут готовы вовремя. 195-й артиллерийский дивизия забрала в Мюнстер. Очевидно, их военизированную полицейскую охрану уже привлекли для выполнения обязанностей полиции, и им нужны люди, чтобы охранять штаб.

Бремер внимательно выслушал, затем быстро кивнул.

– Что у нас с личным составом?

Все батальоны бригады были недоукомплектованы. Прекращение призыва в армию помогло примирить соседей Германии с ее объединением, но принесло огромный вред вооруженным силам страны. Сокращения бюджетных ассигнований сильно затрудняли набор в армию. Жалование военных было мизерным, жилищные условия просто ужасными. Ни одно из подразделений не было укомплектовано больше, чем на семьдесят пять процентов.

Тяжелые времена заставили многих солдат устраиваться по совместительству на работу, причем часто ночную. Те, кто еще не устроился, отправлялись на поиски работы по вечерам, после окончания дежурств. Многие солдаты, которым требовалось сейчас выступать, были рассредоточены между Эссеном, Дортмундом и Гатерслохом, пытаясь хоть что-то подзаработать. Это было против правил, но Бремер и фон Силов закрывали глаза на сложившуюся практику. Почти у всех их солдат были семьи, нуждающиеся в заботе.

Фон Силов разрешил множество отпусков по семейным обстоятельствам тем, кто пытался вывезти свои семьи из Дортмунда, Эссена и других городов куда-нибудь подальше. В больших городах было больше возможностей найти работу, зато в деревне – гораздо безопаснее и больше еды.

Если бы его предупредили из штаба дивизии хотя бы на несколько часов раньше, он мог бы гарантировать готовность к маршу практически каждого солдата. Но тревогу забили только в 5.30, когда слишком много народу уже успело покинуть расположение бригады. Звонок из штаба застал их всех в абсолютно не боеспособном состоянии.