Лэрри Бонд - Котел

Хантингтон кивнул. Война окончательно развенчала и дискредитировала идеи ультранационализма, а политика протекционизма терпела крах по всему земному шару. Потрясенные видом залитых кровью полей сражений и политики, и народы, казалось, были готовы к тому, чтобы позабыть об укоренившейся неприязни к своим соседям и о своих честолюбивых замыслах. Вот только как долго это будет продолжаться?

– Это окно может очень скоро захлопнуться, мистер президент, – предупредил он.

– Я знаю, – взгляд президента стал задумчивым и отрешенным. – Мы дорого заплатили за наступивший мир, и мне не хотелось бы, чтобы что-то вынудило нас нарушить его. Не сейчас во всяком случае...

Хантингтон понимал, что хотел сказать этим президент. После окончания "холодной войны" индустриальные страны во всем мире в основном топтались на одном месте, раздираемые внутренними дрязгами, они лихорадочно пытались решить свои проблемы, ополчившись друг против друга. Спад производства приводил к неприятию "чужаков" и "чужих товаров". Нечистоплотные и циничные политиканы сумели извлечь из враждебного отношения ко всему иностранному немалую выгоду для себя. Протекционистские таможенные тарифы, словно в заколдованном круге, порождали ответные протекционистские меры и ограничения в торговле, ибо каждая нация стремилась к возмездию. Торговые войны и вспыхивающие то тут, то там межрасовые и межэтнические конфликты стали составной частью длительного, уродливого и достойного всяческого сожаления процесса сползания к настоящей войне – войне между народами, некогда бывшими добрыми соседями.

– Что конкретно вы задумали? – спросил Хантингтон.

– Новый союз народов. Союз, основанный на четырех принципах: свобода торговли, свобода предпринимательства, свободный рынок и свободные правительства. Этот союз не будет ограничен рамками отдельного континента или одного океана... – президент смущенно улыбнулся. – Скромные планы, не так ли?

Затем он снова посерьезнел.

– Это единственный известный мне способ укрепить мир, Росс. Процветающие демократии не ходят друг на друга войной. Все договоры и отдельные соглашения во всем мире не значат ничего, пока за ними не стоят добрая воля и общие интересы.

Хантингтон кивнул.

– Это будет не просто – построить нечто подобное тому, о чем вы сейчас говорили.

– Безусловно. И я тоже так думаю, – согласился с ним президент. – Однако поскольку мы в третий раз за столетие собрали Европу из кусочков, Соединенные Штаты пользуются на европейской арене значительным авторитетом и обладают практическим влиянием. Я собираюсь воспользоваться и тем и другим... – президент покосился на телефон, установленный на столе – Я только что разговаривал с британцами, и мы договорились с ними, как можно скорее организовать в Лондоне международную конференцию и начать совместные переговоры.

– Кто приглашен для участия в них?

Президент улыбнулся.

– Поскольку мы планируем начать с малого, то в переговорах примут участие европейские страны, Канада, Мексика и Соединенные Штаты, но это пока. Что будет потом? Скажем, через несколько месяцев? Весь мир! Для этого потребуется чертова прорва тяжелой работы и ритуальных плясок, особенно от тех, кому выпадет незавидная задача проследить, чтобы переговоры завершились благополучно, – улыбка президента стала еще шире, так что Хантингтону стало очевидно – именно на нем остановил он свой выбор.

Советник президента почувствовал легкую тревогу.

– Что скажешь, Росс? Может быть, у тебя другие неотложные планы? Гольф, теннис, отдых на побережье?

Хантингтон неловко пошевельнулся в кресле.

– Но... вы это серьезно, мистер президент? В конце концов я даже не государственный деятель.

– Совершенно серьезно, – твердо заявил президент. – Ты честен, ты умен и терпеть не можешь пустой болтовни. Именно в таком государственном деятеле нуждается весь мир в эту самую минуту.

Поднявшись из-за стола, президент Соединенных Штатов положил руку на плечо Хантингтону.

– Ты достаточно долго служил своей стране, оставаясь в тени, Росс. Пора сделать шаг и выйти на свет.

16 ИЮЛЯ, АЭРОПОРТ В БУДАПЕШТЕ, ВЕНГРИЯ

Чувствуя себя неловко и скованно в своем новеньком парадном мундире, Золтан Храдецки нетерпеливо переминался с ноги на ногу в толпе прочих высокопоставленных чиновников, ожидая, пока реактивный лайнер Британской авиакомпании, прибывший из Парижа, свернет с посадочной полосы и приблизится. На его погонах сверкали большие серебряные звезды генерал-майора, но Золтану казалось, что каждая из них весит по меньшей мере тонну.

"Дайте мне время, – подумал он, – и я к ним привыкну". Новое звание немного пугало его, однако своих новых обязанностей он не страшился.

Получив назначение на должность командующего Венгерской народной полиции, Храдецки столкнулся с задачей реформирования и реорганизации полицейских сил страны, которые должны были следить за соблюдением законности и порядка. Именно к этому он готовил себя всю свою сознательную жизнь, и теперь, едва заняв этот пост, он сразу заручился поддержкой американского Федерального бюро расследований и английского Департамента уголовного розыска. Специалисты союзников могли оказать неоценимую помощь в деле организации соответствующих служб и подготовке личного состава полиции. При этом Храдецки впервые мог быть уверен в том, что иностранные советники действительно хотят помочь его стране, а не установить скрытый контроль за деятельностью полиции.

Пассажирский самолет прокатился еще немного по гудронированной рулежной дорожке и встал точно напротив толпы встречающих. Работники наземной службы аэропорта подкатили к передней двери самолета металлический трап. Дверь открылась, и почетный караул, выстроенный на поле, замер в положении "смирно". Негромко ударили литавры, и оркестр заиграл национальный гимн.

Храдецки невольно задержал дыхание, когда на трапе в свете полуденного солнца появился Владимир Кушин – все такой же высокий, не сломленный долгим французским пленом. Новый президент Венгрии благополучно возвратился на родину.

17 ИЮЛЯ, ПРЕФЕКТУРА ФРАНЦУЗСКОЙ ПОЛИЦИИ, ПАРИЖ

Никола Десо сердито шагал взад и вперед в темноте. Вот уже несколько дней, как он был помещен в эту небольшую одиночную камеру, пока спешно сформированная Шестая республика готовилась судить его за преступления против народа Франции и против человечества.

Кроме следователей, ведущих его дело, Десо навещали лишь двое врачей. Они обнаружили у него повышенное кровяное давление и прописали ему какие-то лекарства – лекарства, которые он незамедлительно швырнул обратно в их гнусные рожи.