Лэрри Бонд - Котел

Закончив, Барта передал документы обратно Храдецки и с несчастным видом покачал головой.

– И это все, что у вас есть? Больше вам нечего мне показать?

– А разве этого недостаточно?

– Недостаточно для того, чтобы я или мое начальство могло предпринять какие-либо действия. – Увидев озадаченный взгляд Храдецки, Барта поспешил объяснить. – Да, здесь определенно нарушены некоторые положения, но все это в пределах организационных мероприятий национальной полиции. Вне нашей юрисдикции.

– Я вовсе не искал возможности возбудить дело. – Сказал Храдецки. – Просто хотел показать эти документы кому-нибудь, кто мог бы остановить их, мог бы противостоять этому немцу. Дожа не станет этого делать.

– И никто из сидящих в этом здании тоже не станет. Я могу прямо сейчас сказать вам, что мои начальники велят просто вышвырнуть вас из их кабинетов. – Барта поднял палец к потолку. – Ваш командир – не единственный, кто боится новых "союзников".

Золтан развел руками.

– Мне терять нечего.

Тон Барты сделался вдруг жестким.

– Да нет же, вам есть что терять – вашу свободу. – Он нагнулся вперед и понизил голос. – У нас здесь, в Генеральной прокуратуре, свои проблемы. Последние несколько недель правительство без огласки издает все новые и новые декреты. Разрешено арестовывать каждого, кого подозревают в подрывной деятельности – на очень шатких юридических основаниях. Как юрист, я не одобрил бы ни одного из этих законов, если бы кто-то спросил моего мнения.

Плечи его опустились.

– Но не думаю, что в наши дни Верховному суду придется даже слушать подобные дела.

– Итак, мы постепенно теряем большую часть наших прав?

– Видимо. В любом случае, сейчас будет умнее залечь поглубже и посмотреть, как будут развиваться события. Если вы навлечете на себя беду, это никому не поможет. – Барта неожиданно встал, давая понять, что разговор закончен. Он подошел к двери, открыл ее и оглядел коридор.

"Мы стали заключенными в своей собственной стране, – грустно подумал Храдецки. – Даже лучшие наши чиновники всего боятся".

Он быстро вышел из кабинета и поспешил покинуть здание. Документы Силвануса по-прежнему лежали в его "дипломате". По дороге к себе в кабинет у него было время подумать. Полковник даже не замечал холодного ветра, гуляющего по улице Дануб.

В Генеральной прокуратуре дела обстояли так же плохо, как и в Министерстве внутренних дел. Возможно, даже хуже. Достаточно тревожно было наблюдать, как игнорируются и нарушаются существующие законы в условиях военного правления. Но черт его побери, если он станет поддерживать новый пакет законов, направленных на то, чтобы сделать рабство Венгрии ее постоянным состоянием.

Итак, никто из высокого начальства не станет с ним разговаривать. Очень хорошо. Храдецки поморщился. От совета Барты "залечь поглубже" настроение его совсем испортилось. Он и так достаточно долго "лежал глубоко".

Изменив направление, Храдецки сбавил шаг. Идти было еще далеко, но и обдумать надо было многое. Он знал человека, которого заинтересуют улики, лежащие в его "дипломате". Человека, который, возможно, сумеет что-то сделать.

21 МАРТА, ВИСМАР, ГЕРМАНИЯ

Ванс почувствовал запах моря сразу же, как только выбрался из арендованного им "ауди". Он начинал ненавидеть этот запах.

Его не готовили к подобным поручениям ни в детстве, проведенном в богатом квартале одного из городов Коннектикута, ни во время обучения в одной из привилегированных частных школ, ни в период предварительной подготовки к службе в ЦРУ Германия стала его первым оперативным назначением, а поручение объездить рыбацкие деревушки – его первым заданием. Вот уже третью неделю молодой офицер разведки двигался на запад вдоль Балтийского побережья, стараясь посетить за день две-три рыбацких деревни или небольших городка Разбитые, плохо размеченные дороги превращали даже самый короткий маршрут в утомительное ползание по грязи.

Ужасная погода усложняла задачу еще больше. Полосы черных голых деревьев, лагуны, пляжи и неровные силуэты скал размывались дождями и туманами до такого состояния, что вся окружающая местность казалась одной огромной, плоской, пропитанной водой массой. Март, служивший как бы переходом от зимних снегопадов к весенним дождям, обычно был довольно сухим месяцем, особенно в этой части Германии, отличавшейся меньшим количеством осадков, чем соседние. Но не в этом году. Одна гроза за другой превращали немощеные дороги в настоящие грязевые болота, а залитые асфальтом шоссе делались скользкими и опасными для езды.

Но вытянуть из местных жителей необходимую информацию было еще труднее, чем до них добраться. Десятки лет, проведенных под коммунистическим правлением, привили обитателям этого района стойкую неприязнь к вынюхивающим что-либо незнакомцам, особенно к тем из них, которые с трудом разговаривали на неторопливом и нечетком местном диалекте. Литературный немецкий Ванса был для рыбаков проявлением высокомерия или же доказательством берлинского воспитания, или, что еще хуже, выдавали в нем пронырливого, хитрого чиновника. С введением высоких тарифов и ограничений на ввоз иностранных товаров, на северном побережье Германии вновь стали заниматься контрабандой. А контрабандисты имели шанс выжить только как следует держа язык за зубами. Очень немногие люди вообще соглашались поговорить с Вансом, не говоря уже о том, чтобы помочь отыскать интересующий его рыболовный траулер среди множества кораблей, пришвартованных по всему побережью.

Тем не менее, Ванс постепенно учился на собственных ошибках. Сначала он заходил в каждую пивную и бар на берегу, надеясь подслушать там обрывок местной сплетни и установить нужные контакты. Но вместо этого не получал ничего, кроме тяжелых бессмысленных взглядов, похмелья от чересчур большого количества выпитого пива и нарастающего отвращения к маринованной селедке в сметане. Теперь же, наученный горьким опытом, Ванс сначала прочесывал пристань в поисках нужного судна или хотя бы чего-нибудь похожего на него. Затем, вооружившись названием конкретной посудины, он начинал разыскивать ее владельца, ссылаясь на загадочное "деловое предложение", которое намерен ему сделать. И еще он перестал притворяться немцем. По иронии судьбы, жители балтийского побережья гораздо больше доверяли иностранцам с их контрабандным товаром и готовностью платить наличными, чем собственным соотечественникам.

"Но все равно, – с горечью думал Ванс, – конечный результат оставался тем же. Никакого результата. От дохлого осла уши. Дырка от бублика". Он видел большие судна, маленькие посудины, старые развалины, едва державшиеся на плаву, новенькие, только что с конвейера рыбацкие катера, снабженные мощным мотором и современными навигационными приборами. И ни один из кораблей не был тем траулером, который сфотографировал в акватории Гданьска спутник КН-11.